Выбрать главу

Он еще глубже толкается в меня, пока его рука скользит мне под юбку и нащупывает влажное пространство между моих ног.

Жаль, что я не в состоянии плакать в такие моменты. Вместо этого я начинаю стонать. Стонать, желая большего.

Еб*ный стыд, я презираю себя за это.

Снова мои тело и разум вступили в схватку друг с другом.

Это противоестественно, как ни крути. Но такая уж я. Это то, к чему я привыкла.

Это моя сраная реальность!

Бугай разворачивает меня и с силой опускает на колени, от чего те сдираются в кровь. Он засовывает мне в рот свой член, который воняет так, словно томился в его потном нижнем белье не менее полугода. Я рефлекторно начинаю давиться.

― Бери его, сука! И аккуратней со своими клыками!

Он проталкивается еще глубже.

Я могла бы укусить его при желании, но наказанием станет смерть на гильотине. Я задумываюсь. Да уж, охренительная перспектива.

В ярости от своей вагины, когда оргазм готов разорвать меня на части. Она в восторге от грубости и уничижительной силы, и я клянусь, что это превращает мужиков в настоящих дикарей: каждый из них хочет отыметь меня по полной. Что они и делают.

Моя вагина, возможно, упивается весельем, но разум всячески ищет пути отступления. Было бы куда проще, если бы я могла отключиться, оставив им свое тело для утех. Но сейчас я по уши в дерьме и понятия не имею, как из него выбраться.

Я не замечаю, когда теряю сознание, и не знаю, заставило ли это их остановиться. Полагаю, что нет, потому что когда я прихожу в себя, растянувшись на земле и чуть ли не в луже мочи, нижняя часть моего тела изнывает от боли. Скоты. В данный момент я рада, что у меня удалена матка, так как страшно представить, кто бы родился от этого стремного коктейля.

В грязи я вижу жетон ― плата за мои услуги, об оказании которой они у меня даже просить не стали.

Единственный жетон.

Конечно, в наших реалиях он был равноценен деньгам, на которые можно было покупать мне и другим девочкам по три буханки хлеба в течение месяца, чтобы в наших желудках в течение изнурительного дня появлялось хоть что-то кроме спермы.

Я бросаю взгляд на жетон, который наполовину втоптан в грязь.

Только не сегодня.

Плюю на него и оставляю валяться на земле.

Идти тяжело ― создается впечатление, будто что-то надломилось внутри меня. Я медленно передвигаюсь по городу, пробираясь сквозь грязь, фекалии и мочу… мимо таких же шлюх, как я, вымазанных в пудре и грязи, с глазами, очерченными углем, призванным сделать их выразительнее и скрыть тот факт, что внутри них лишь пустота. Бесплодность. Сломленность.

Одетые в красное ― цвет падших женщин ― они завлекают еще пьяных от вчерашних утех мужчин в свое бл*дское логово. Некоторые из них даже пользуются своими натянутыми улыбками, пока еще могут это делать.

Я бреду по узким улочкам, охваченным мрачными тенями и заполоненным убогими магазинчиками, обветшалыми жилыми домами и публичными домами. Веревки, зигзагами тянущиеся над головой, обильно завещаны красным шмотьем так, что неба практически не видно. Алые призраки в слабом утреннем свете.

В этом городе совсем некуда бежать. Едва хватает места, чтобы дышать.

Я добираюсь до лавочки, из которой всегда доносится аромат свежей выпечки, независимо от времени суток.

Вспоминаю о своей матери, но стараюсь не думать, когда видела ее в последний раз.

Ветер подгоняет меня, обдувая обнаженные части моего тела и подчеркивая многочисленные шрамы, которыми я помечена, придавая им странный оттенок серебра. Я провожу кончиком указательного пальца по тому, что красуется на моей ладони. Тому, от которого я не в силах избавиться. Никогда. Воздух, которым я дышу, молочно-белый, но прохлада сродни другим ощущениям, которые я испытываю в данную минуту, словно рушатся все мои убеждения, которые, как я считала, были крепкими.

Мимо, едва удерживаясь на ногах, проходит мужчина, играя рукой под юбкой проститутки, которая идет рядом с ним. Он ведет ее к своему дому, за дверью которого есть кровать, возможно, в разы лучше той, на которой ей приходится регулярно спать.

Я вижу ее фальшивую улыбку и презрение, скрытое во взгляде.

Она, наверняка, будет упиваться мягкостью его простыней ― возможно, даже притворится, что ей приятны его ухаживания, чтобы все прошло гладко. Бывала в такой ситуации, делала так. От этого у меня появляется неприятный привкус во рту.

Воздух становится гуще, как только я приближаюсь к рыбному рынку. Там скопище женщин, которые слишком поизносились, чтобы торговать своей п*здой, поэтому копошатся по локоть в рыбьих внутренностях и крови.