― Ничего!
Приподнимаюсь, натягивая плотное одеяло до самого подбородка. Мне удалось нарыть белую шелковую пижаму в одном из шкафов, но воздух был слишком холодным, словно солнце давненько не появлялось…
Вот дерьмо…
Я откашливаюсь, придаю своему лицу серьезное выражение и бросаю на него взгляд из-под ресниц.
― Ведь сейчас не время ночи, не так ли?
― Да, не время, ― на лице Дня читается напряжение, пока тот продолжает изучать меня взглядом, но его тон сдержан и размерен, словно он подавляет в себе свои низменные инстинкты.
Да, я неплохо разбираюсь в этом.
― Власть должна была перейти ко мне еще три часа назад, но ночь затянулась, и Кэл продолжает купаться в лучах славы. Поэтому, расскажи мне… что ты сделала с Аэро? Он ни разу не пропускал восхода солнца… Ни единого чертового раза за все свое охрененно долгое существование.
Ого, он оказывается мужчина в возрасте. Это, наверное, как пра-пра-прадедушка, только раз так в пятнадцать старше. Но, конечно же, моя вагина все еще не против оседлать его божественный член, который унесет ее на вершину блаженства. Я не готова идти у нее на поводу, так как еще сохранила хоть толику разума. Кто-то же должен быть разумным, если уж моей вагине это не светит.
И я отдаю себе отчет, что это сулит мне только скудное и скучное существование на Востоке, где я буду торговать фруктами или еще чем-то чертовски обыденным. И по итогу просто увяну, состарюсь и умру вместе со всем этим знанием, которое с трудом помешается в моей отнюдь не божественной голове, наконец-то, оставив этот дерьмовый мир. Блестящие перспективы.
Я пожимаю плечами.
― Мне нечего сказать. Он улетел несколько часов назад и до сих пор не вернулся. Его глаза были полностью черными, а взгляд не сулил ничего хорошего, и крылья, казалось, абсолютно не слушались его.
День опускается на колени и берет меня за плечи, черты его лица заметно смягчаются.
― А что происходило до этого, Делл? ― он говорит так, что ему хочется доверять, видимо, потому, что ему необходимо выудить из меня информацию.
Я ловлю себя на мысли, что он еще ни разу не пытался применить ко мне силу ради нее…
Возможно, он не хочет выглядеть дерьмом в моих глазах. Или ему не нравится быть в моем списке ублюдков. Упс, а может он просто заботится обо мне. Довольно мило. Может, мне все-таки стоит начать звать его Солом? Черт, не буду врать, но на него приятно смотреть. Эти светлые волосы и мощные плечи, которые были бы идеальны для того, чтобы закинуть на них свои ноги, и я не сомневаюсь, что Сол сделал бы это со всей дерзостью. Тот факт, что он еще не принудил меня к сексу с ним, несмотря на то, что сейчас я полностью в его власти, приносит ему несколько очков в моем рейтинге.
Ух, мать вашу, полегче. Похоже, я забываю, что у меня серьезные проблемы…
― Смертная?
Ноздри Сола раздуваются, вероятно, уловив мое желание, что отправляет меня еще глубже в канаву стыда, где моя вагина походу имеет постоянную прописку.
Я мотаю головой. Соберись, тряпка. Не ведись на ее гормональные уловки.
― Ну… Он привел меня расправиться с мужчинами… Потом я чуть насмерть не задубела, ― меня пробирает дрожь при воспоминании об этом. ― Затем мы заснули, удовлетворенные прикосновениями кожа к коже, позже он попытался проникнуть в мои мысли, пока я спала, что мне, бл*ть, не понравилось. И тут ему сорвало крышу. Он заметался туда-сюда как очумевшее создание, а потом улетел. Конец истории.
Я слегка всхлипываю, так как руки Сола сжимают мои плечи так, что синяков не избежать. Моя же вагина растекается в благодарности, так как ей по нраву такое обращение.
В следующий момент он убирает свои руки и, твою ж мать, срывает с меня одеяло. Сол отбрасывает его в сторону и осматривает мое тело, которое, отмечу еще раз, полностью одето.
Его ноздри раздуваются еще сильнее.
― Тебе снова чертовски больно, я чую это.
Я не скрываю раздражения. Что за загон такой у этих мужчин на счет шрамов и ран? Кажется, что их реально коробит от них. Хотя многим мужикам это даже нравится.
― Я просто упала на лестнице. Скоро заживет.
Опускаю глаза вниз и вижу кровавое пятно, просочившееся сквозь белый шелк. Упс.
Он задирает штанину моей пижамы, оголяя голень и рану на ней, затем рычит, прежде чем разорвать ткань до середины моего бедра. Я еле сдержалась, чтобы не ударить этого мудака, что, вероятно, стоило бы мне жизни.
― Какого хрена? Ты не в курсе, что такое манеры?
Сол смотрит на меня исподлобья, а затем разрывает вторую штанину, ехидно ухмыльнувшись.