Теперь играем по моим правилам, придурки. Опа, как все обернулось
Я вырываю руку из его хватки.
Не сомневаюсь, что Дрейк привык всецело контролировать ситуацию. Должно быть ему невероятно тяжело, ощущать свое бессилие при желании диктовать свои условия и не дать мне вот так своевольно уйти. А именно это я и собираюсь сделать, так как с меня хватит этой дыры. Теперь, когда я получила, что хотела, мне здесь нечего делать. Я больше не вернусь сюда.
Я подмигиваю Дрейку и неспешно поднимаюсь по ступенькам. Возможно, я совсем спятила, потому что никто бы не решился раззадоривать бога, с которым желание уже израсходовано. Преимущество не на моей стороне, так как он один из тех, с кем я повязана, и мне лучше бы вовсе избегать общество Дрейка, тем более что моя вагина все еще не отошла от того, как он едва не довел ее до оргазма на днях.
Кстати, нужно поменьше думать об этом. У меня, вероятно, осталось минут семнадцать из времени действия моего текущего желания, и как только они иссякнут, и я стану снова уязвимой, Дрейк, наверняка, сразу же трахнет меня. Во все щели. Возможно, это мне даже понравится, потому что моя дерзкая вагина окончательно спутала мои мысли.
Чья-то рука хватает меня за лодыжку, и я погружаюсь в поток белого света, прежде чем оказаться в очередной гребаной лужи мочи возле дома Кроу. Кэл и Дрейк стоят по обе стороны от меня, но я отмечаю, что они удивительным образом избежали лужи после золотого дождя, в которой я тону по щиколотки. Они смотрят на мои ноги с дебильными ухмылками, которые я мечтаю сбить с их чертовски идеальных физиономий. Засранцы.
― Какого черта вы приземлили меня в мочу?
Дрейк пожимает меня плечами.
― Кто-то разбирал вещи в кладовке, так что было небезопасно покидать дом через лазейку. Я решил, что если мы приземлим тебя в эту лужу, то никто не покуситься на тебя, даже если ты станешь разгуливать по улицам в течение оставшихся пятнадцати минут, ― он принюхивается, морщит нос и отходит на шаг назад. Кэл вторит ему. ― Похоже, я не ошибся.
До этого момента, я думала, что нахожусь в компании людей, которые за тысячи лет научились проявлению благородства, но это суждение оказалось ошибочным.
― Я возвращаюсь в луга, ― заявляю я, разворачиваясь, чтобы обойти здания и забрать свой плащ-накидку и подушку. ― Если вы, конечно, не горите желанием привлечь к себе внимание, то я бы предпочла побыть в одиночестве. Это просто к слову.
У меня еще целых четырнадцать минут свободы в роли инкубатора, а затем эти ублюдки, наверняка, приложат все усилия, чтобы вытащить меня отсюда, даже если вокруг будут толпы народа. Я собираюсь выжать из оставшегося времени все, что возможно.
Они следуют за мной, с подветренной стороны, очевидно, потому что я пахну словно общественный сортир, пока мы не оказываемся в переулке с другой стороны здания, где я снова накидываю на себя плащ, а затем запихиваю подушку под блузу, располагая ее так, чтобы все выглядело, как можно естественнее.
― А это еще что такое? ― интересуется Кэл с едва скрываемым смешком.
― Это просто чертовски продуманная маскировка. Вот что это такое, ― на полном серьезе отвечаю я, бросая взгляд вниз и поправляя складки красного бархата, скрывающие мои округлый живот. Подняв глаза, я обнаруживаю, что Дрейк внимательно изучает меня, потирая свой подбородок. ― Какие-то проблемы?
Он вновь пожимает плечами.
― Я просто задумался о том, что нам, возможно, не мешало бы облить тебя мочой побольше, коли уж ты нацепила на себя дополнительные слои тряпок.
Я прожигаю его суровым взглядом. Если он не будет аккуратнее в словах, то даже моя вагина решит, что его член не стоит ее усилий. Я разворачиваюсь и следую прочь по переулку, пока он всерьез не задумался по поводу мочи. Хотя, я бы не побрезговала, если они расстегнули бы свои штаны и помочились на меня, словно псы, помечающие свою территорию.
Глава 14
В столь ранние часы в здешних местах тихо, как в заднице. Большую часть времени. За исключением тех случаев, когда намечается какое-то публичное истязание. Тогда площадь кипит людьми, возбужденными предстоящей расправой.
Я тоже бывала на этом помосте ранее. Именно на том, высотой больше двух метров, расположенном в самом центре площади, которая сейчас заполнена людьми, как мужчинами, так и женщинами. По злому умыслу подиум сооружен из дерева, которое впитывает в себя пролитую кровь. Сколько бы это дерьмо не отмывали, следы порок и истязаний останутся там навечно.