Упс.
Он хмурится и вытирает мои сопли со своего носа, прежде чем швырнуть меня обратно, усмехнувшись.
― Я устрою тебе. Сорок ударов плетью. Она возьмет на себя наказание девчонки, а также получит свое собственное за то, что позволила себе говорить без разрешения.
Еб*чая тварь. Нужно было дважды чихнуть ему в рожу.
Девчонку отвязывают под шум толпы, и ее тело обрушивается в лужу у нее под ногами. Вероятнее всего, ее снова залатают, и она будет тонуть в сперме, видя только волосатые яйца клиентов с рассвета до заката. И в результате она умрет от заражения крови, потому что та, что сочится из нее, уже имеет отвратный запах.
Жизнь ― дерьмо. Жаль, что я не умею плакать в такие моменты. Вместо этого я выгляжу сейчас как обезумевшая сука, спешащая на тот свет.
Двое мужчин за руки поднимают меня на ноги, фиксируя веревками между двумя столбами, которые всегда напоминали мне два идеально ровных пениса. Возможно, что это так и задумано, и вид связанной и избитой до полусмерти женщины между ними дарует всем этим мужчинам какое-то извращенное чувство удовлетворения.
Возможно, если бы я не шарахалась от члена Аэро, я бы не оказалась в такой жопе. Знаю, что логика в этом немного, но в моей голове сейчас сплошной сумбур, потому что вот-вот я отгребу удар плетью-девятихвосткой. Я не дура и все прочитала в глазах Кроу, который в восторге от моего возвращения. Эта публичная порка, наверняка, станет меньшей из моих бед.
С меня срывают юбку, и я готова провалиться сквозь землю. Какого хрена всем демонстрировать мою п*зду, если удары будут приходиться по спине?
Я окидываю взглядом толпу, пока веревки затягивают крепче. Но это не тот вид связывания, которые заставляет мою вагину мурлыкать.
Нахожу в задней части толпы Кэла, Дрейка, а теперь и Сола. Кэл на взводе, Дрейк в ярости, А Сол выглядит чертовски озверевшим. Ого, неужели они так пекутся обо мне? Да нет, очевидно, что нет, они просто переживают за источник своей силы. Мне нужно быть порасторопнее и использовать поскорее оставшиеся желания, чтобы освободить этих мужчин от болезненной привязанности ко мне. И тогда я смогу сбежать, самостоятельно отыскать путь в Королевство Дня, украсть фрагмент его сверкающего пола и, в конце концов, обеспечить свое скромное существование где-то на Востоке.
Если, конечно, Кроу не затрахает меня до беспамятства за то, что я посмела бежать, или вовсе не отрубит мне все конечности, сделав из меня неподвижный секс-станок, который клиенты будут накачивать спермой. Меня передергивает от одной мысли об этом, когда они срывают с меня блузу и бросают ее мне под ноги.
Рыдающую девчонку уводят с помоста. Я отворачиваюсь, будучи не в состоянии больше смотреть на нее. Я прекрасно осознаю, что ее дни сочтены.
Я смотрю на Аэро, возле которого образовались круги богобоязненных мужчин и женщин, готовых молиться на него. Он наблюдает за тем, как разворачивается представление с моим участием. Одна его рука сжата в кулак, а костяшки пальцев на второй побелели от того, как он вцепился в мою шкатулку.
Нужно отметить, что он неподвижен… абсолютно. Похоже, словно это статуя Аэро. Его вид чертовски суровый, глаза залиты черным, а черты лица обострились, превращая его в нечто определенно пугающее.
Мой взгляд скользит на Кэла, затем на Дрейка. Неподвижные, восхитительные статуи богов с обнаженными клыками.
Я начинаю догадываться…
Смотрю в сторону Сола. Капли пота стекают по его лицу, челюсти сжаты, все его тело дрожит.
Он использует воздействие. Не хочет рисковать и держит своих собратьев в узде, ограждая их нарушения запретов, которые могут стоить им жизни.
Полный отстой.
Повязка, обтягивающая грудь, срывается с моего тела, высвобождая сиськи. Утренняя прохлада щиплет мою кожу, а по толпе прокатывается волна возбуждения.
Кроу низко кланяется, приветствуя Аэро со своего места на помосте, а затем неспешно выпрямляется.
― Все они воображают, как трахают тебя, пока ты болтаешься между столбов. Даже боги благословляют твое наказание, ― шепчет он мне на ухо.
Его дыхание отдает бутербродами с сардинами, которые он ел на завтрак. Терпеть не могу сардины.
― Как бы мне ни было стыдно признавать это, я скучал по твоей бунтарской натуре, Аделина. Твое возвращение ― большая удача.
Он отстраняется, и я ловлю на себе взгляд Сола. Кажется, что артерии на его горле просто лопнут от напряжения, с которым он держит своих братьев на расстоянии от происходящего. Его глаза широко раскрыты, и он выглядит не просто разъяренным… в его взгляде читается страх.