В моей голове на его ответ возникло ещё множество новых вопросов: «Какой дар тогда у Ньюта?», «Как умерла его мать?», «Какие ещё особенности у королевской крови?» и много других, из которых какой-то не понравился Ньюту, и тот поспешил сменить тему.
— Так тебе интересно, что я знаю про Оморхат? — спросил он, а я решила не наседать. «Спрошу как-нибудь в другой раз», — решила я и утвердительно мотнула головой на вопрос парня. — Оморхат, на сколько мне известно, не просто жила на суше, а была дочерью одного из владык и океаниады. Нет, окениады и наяды так же, как дриады и ореады, являются нимфами, но при этом они совершенно разные существа. — Ответил он на мелькнувшую у меня в голове мысль. — Океаниады так же, как и наяды водные существа, но обладают намного большей силой, чем их сёстры. Кроме того, что окениады стали в наше время невероятно редкими, они в отличии от наяд не способны выходить на сушу. Когда же одна из них влюбилась в юношу, который пришёл с суши, всем стало ясно, что их отношения долго не продлятся. Молодой владыка ходил за помощью к ведьмам и некоторое время мог дышать под водой и быть рядом со своей возлюбленной. Время шло, роман затянулся дольше, чем все предполагали и вот однажды у пары родилась дочь. Девочка унаследовала рыбьи глаза матери, её способность говорить с рыбами, а так же отцовскую красоту, кроме этого она чувствовала себя дома, как на суше, так и в воде. Когда девочке было пять, её матери пришлось покинуть озеро (океаниды морские нимфы и потому долгое пребывание в пресной воде убивает их), и тогда отец забрал её к себе. Маленькая Оморхат была другой и потому плохо прижилась среди людей. Она могла часами бродить одна по лесу, где восхищалась любому проявлению волшебства, но всё же она любила больше волшебное озеро, куда убегала поболтать с рыбами, которые в отличии от людей не смотрели на неё косо, когда она проходила мимо. Отец девочки чем-то на солил одной ведьме и та в ответ прокляла его дочь. «Оморхат никогда больше не сможет притронуться к воде, которая будет для неё хуже огня» так сказала ведьма. Девочка долго горевала о том, что больше не сможет ходить к озеру, но это был не конец. Ведьма настроила жителей королевства против Оморхат, так что на суше ей больше не оказалось места, где спрятаться. Тогда её отец пошёл к другой ведьме и та нашла выход: она заколдовала подводную пещеру, так чтобы туда не попадала вода, и наложила чары, которые скрывали эту пещеру от посторонних глаз. Оморхат верила, что её отец найдёт другой выход и освободит её из темницы, но тот пал в сражении и так не пришёл за ней. Легенды гласят, что Оморхат до сих пор заперта в той пещере, «куда зачарованна тропа и солнце не касается земли».
Я слушала Ньюта с упоением. Раньше он вообще избегал разговоров со мной, а теперь ему было некуда деваться. Я удивлялась тому, сколько он знает и как красиво говорит. Когда говорил Горацио, то было совсем не то, что Ньют. Эйч любил роскошь, баллы, он мог много о них рассказать, но мои неожиданные вопросы порой ставили его в тупик. Даже наши с ним вылазки в лез кончались частенько проблемами из-за того, что он что-то не учёл.
— Мэл, что-то случилось? — спросил Ньют и тоже остановился. На меня снова нахлынуло это странное чувство, и я резко остановилась.
Мы стояли на большой площади, где в центре стоял памятник каким-то наядам, а за ним полу месяцем возвышалось трёхэтажное из тёмного камня задние, в котором казалось давно уже никто не жил. Его обвили тёмные паутинистые водоросли, в окнах не было рам, а входная дверь была настежь открыта, будто зазывая в свои глубины незадачливых путников.
— Кажется, жемчужина там. — Не уверенно ответила я на его вопрос. Мои спутники критически обвели здание взглядом.
— Глазея, мы жемчужину точно не добудем, так что нам прядётся зайти и поискать её. — Со вздохом сказал Ньют и, чтобы придать нам с Буллом уверенности, первым переступил порог дома. Доски под его ногами зловеще заскрипели, совсем не придавая нам уверенности, но отпускать его одного было нельзя, и мы последовали следом. — Держимся в месте, хорошо. — Сказал принц, и мы с радостью с ним согласились.
Дом изнутри походил на позабытое местообитание аристократа, где-то средних веков, и тогда же покинутое. На стенах коридоров висели портреты в огромных рамах, по полу стелились выцветшие ковры, а под потолком и кое-где на стенах висели подсвечники с огарками свечей. Доски под толстыми коврами время от времени давали о себе знать, когда в грабовой тишине начинали скрипеть в разнообразных тональностях.