Я никогда не смогу забыть то, что увидела тогда. На старенькой кровати с панцирной сеткой укрытая простыней лежала бабушка. Лицо, как восковая маска, заострившийся нос, впалые щеки. Одна рука свесилась с кровати, во второй был зажат образок. Санитарка, мывшая пол, повернулась ко мне и недовольно проворчала:
- Не топчи тут. Прощаться пришла - прощайся. Только быстрее.
Сердце билось где-то в горле. Из глаз нескончаемым потоком полились слезы. Я подошла ближе.
-Давай, девочка. Негоже тебе тут одной находиться. А мне идти надо.
-Я… сейчас, - прошептала еле слышно.
Я взяла в руки ссохшуюся, морщинистую ладонь и прижалась к ней губами. Время словно остановилось. Замерло в одной точке. И надрывной нотой зазвучало самое страшное слово. НИКОГДА.
Никогда больше эти руки не обнимут меня. Никогда больше я не услышу ее голос. Никогда больше ее не будет рядом.
- Пойдем, детка, пойдем…
Я с трудом разжала пальцы. Мне хотелось убежать, но ноги словно приросли к полу. Меня подтолкнули к выходу, повернув к двери.
- Езжай домой. Врачи сообщат, как все закончится. И не плачь попусту. Отмучилась она, прости господи.
Я не помню, как вышла из больницы, как добралась до нашего дома в деревне. В тот же вечер милиция отвезла меня в приют. Жизнь сделала очередной виток, сбросив меня в бездонную пропасть, из которой теперь мне предстояло выбираться уже самой.
28 глава.
Последний раз я видела маму семь лет назад. Она приехала в детский дом за несколько дней до моего пятнадцатилетия.
-Я выхожу замуж, Женя, - она помолчала, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Уезжаю в другой город, за тысячи километров отсюда. Павел не знает, что у меня есть дочь, и я хотела бы, чтобы все осталось так, как есть. Не пытайся искать меня, и, упаси тебя бог, звонить, или писать. Я хочу начать жизнь с чистого листа. Ты поймешь меня, когда повзрослеешь. И, может быть, даже простишь. Впрочем, - она тряхнула головой, - это уже неважно. Главное, я приняла решение и не намерена от него отступать.
Я стояла, вытянувшись в струнку. Боялась пошевелиться, произнести хоть слово. Я так ждала ее. Последние несколько месяцев мать забирала меня на выходные. Мы с трудом находили общий язык, даже спорили, но мне казалось, что все поправимо, что рано, или поздно, мы сблизимся, станем одной семьей. Смерть бабушки заставила меня по иному посмотреть на многие вещи. Я осталась совсем одна. Злость поддерживала меня лишь поначалу. Сжигала, рвала душу, заставляя ненавидеть. Но спустя время она истаяла. Все чаще я стала задумываться о том, что ждет меня впереди. Я была как беспомощный, слепой котенок, который готов был ткнуться в любые руки, лишь бы его пожалели. Потерянная, раздавленная горем, я искала утешения у других, и не находила. Меня сторонились, а спустя время начали травить, почувствовав, что я не могу дать отпор. Мои вещи перемазывались пастой и клеем, принадлежности для рисования ломались, или бесследно исчезали, а глумливые намеки парней становились все более навязчивыми и колкими.
-Ты не похожа на остальных, Женя, - успокаивала меня психолог, - тебе стоит присмотреться к ребятам, разделить их интересы и увлечения, и тогда тебя примут.
Но что бы я ни делала, ничего не менялось. Когда мама в первый раз приехала в детский дом, я была так рада, что бросилась ей на шею. Долго плакала, прижимаясь мокрой от слез щекой к ее руке, говорила, что больше никуда ее не отпущу, что она должна забрать меня отсюда. И она забрала. Из жалости и непонятного мне тогда желания оправдаться перед собой. Много позже она призналась, что приезжала к матери несколько раз, хотела увести меня, но бабушка не дала.
- Она сказала, что я плохая мать. Но это не так, Женя. Я всегда любила тебя. Я работала, как проклятая, чтобы обеспечить вам безбедное существование. А она… она считала меня пропащей. Бросала мне в лицо, что я нагуляла тебя, что сама во всем виновата. Но это не так… Я оступилась. По глупости, Женя. Мы поссорились с Максимом, он уехал, а я… с его другом… Олег давно ухаживал за мной, никак смириться не мог, что я Макса выбрала. И в тот вечер я сама пришла к нему. Пожалела обо всем уже наутро, но ведь сделанного не воротишь. Олег, узнав, что я беременна, струсил. Пришел ко мне и просил, чтобы я аборт сделала. Боялся, как бы Максим не узнал, что между нами было. Я его за дверь выставила, а сама… матери обо всем рассказала. Думала, пожалеет, совет даст, а она меня по щекам отхлестала и заявила, чтобы я сама расхлебывала то, что заварила. Это уже потом, когда Максим ушел, она смягчилась, даже согласилась забрать тебя. А я в город уехала. Поначалу я тебя ненавидела и даже сейчас, Женя… Ты не виновата ни в чем, но и я поделать с собой ничего не могу. Презираю себя, ругаю последними словами, но как вспомню, что ты жизнь мне искалечила…
Я отпрянула от нее. Но она, ухватив меня за руки, притянула к себе.
- Дурочка ты еще, маленькая. Ничего не понимаешь в жизни.
- А что я должна понять? – закричала я. – Что?..
- Каждый человек стремится быть счастливым и готов заплатить любую цену только за то, чтобы его просто любили.
И только сейчас, потеряв Лешку, я поняла, насколько она была права. Я готова была смириться с его изменой, простить ложь и предательство, только бы он был рядом. Насилие перевернуло мою жизнь, сломало, вывернуло с корнем все, во что я верила, к чему стремилась. Я утратила опору под ногами. И если я раньше я держалась за обиду, то сейчас она превратилась в ничто. Я хотела лишь одного, вернуться в привычный, знакомый для меня мир, забыв обо всем, что произошло. Начать все сначала. Но как?.. Я сжала виски. Боль стучала в голове сотней молоточков. Мне представился заваленный бумагами стол, зажженная лампа под абажуром, спинка черного кожаного кресла, поверх которой небрежно брошен пиджак. Алексей хмурится, просматривая контракты. Поднимает голову, ловит мой взгляд, улыбается и снова склоняется над бумагами. На краю стола лежит телефон. Я вздрогнула. Небо прорезала очередная молния, громыхнул гром. Бросившись к прикроватному столику, я выдвинула ящички и принялась лихорадочно выбрасывать все, что попадалось под руку. Бумажные салфетки, книги, карандаши. С тихим стуком посыпались на пол баночки с таблетками. Спустя минуту я сжимала в руках телефон. Все эти месяцы я не решалась, а сейчас… Одеревеневшими пальцами с трудом нажала на список вызовов. Прокрутила вниз. Буквы расплывались перед глазами. Двенадцатое апреля. Пропущенный вызов от Алексея. Еще один и еще. Внутри все свернулось в тугой узел. Хотелось кричать, плакать. Сердце лихорадочно стучало в груди. Я не отдавала себе отчет в том, что делаю. Мне просто нужно было услышать его голос, сказать, что люблю его, что он нужен мне. Я нажала на «вызов». Время для меня остановилось. Обратившись в слух, я ловила длинные гудки. Считала их, как приговоренный к казни, считает ступени до эшафота. Один, второй, третий. И следом, резко оборвавшись, короткие, как морзянка. Я набирала снова и снова, но длинные гудки всякий раз сменялись короткими. Я бросила сотовый на кровать. Экран засветился ядовито-зеленым светом, на котором отчетливо проступило «Алексей». Пересилив страх, я взяла телефон и открыла сообщение: «Наш развод был оформлен неделю назад. Не звони мне больше». В глазах потемнело. Ухватившись за спинку кровати, я медленно сползла на пол. Вот и все. Точка поставлена. Без моего ведома и участия. Никто не спросил моего мнения, не учел того, что мне может быть нестерпимо больно. Я знала, что Алексей подал на развод, но и подумать не могла, что все закончится именно так. Меня лишь ставили перед фактом. Рвали сердце на живую, вынимая его из груди. Я прижала ладонь к животу. Он ничего не знает о тебе, хороший мой. Не знает о том, через что нам пришлось пройти. Боль, унижение, страх. А если бы и знал? Если бы я набралась смелости и рассказала ему обо всем? Я сдавленно охнула, почувствовав легкий толчок. Потом еще один, и еще. Маленький мой. Я улыбнулась, впервые за эти месяцы, больше напоминавшие кошмарный сон, нежели явь. Радость вытеснила на время остальные чувства. Я была не одна. В голове замелькали картинки. Темноволосая девочка с пухлыми щечками тянет ко мне руки, я целую ее в макушку и прижимаю к себе, замирая от счастья. Она крутит головой, смеется, и я смеюсь вместе с ней. Маленькая ладошка доверчиво скользит в мою. Я подношу ее пальчики к губам и бережно целую один за другим.