Спустя неделю я начала понемногу обживаться на новом месте. Даже обзавелась знакомыми, которые с охотой просветили меня, где тут магазин и рынок, и у кого молоко всегда свежее, а у кого следует поостеречься брать. Баба Дуся жила в соседней квартире и в первый же день наведалась, чтобы проверить, «кто же это поселился у Федотовых».
- Непутячие они, в Канаду свою умотали. Денег там, видите ли, платют больше. А мне что – пусть едут. Главное, чтобы в их квартиру пропойцу какого не подселили. Они ведь ее племяннику оставили, а он квартирами бачит, постояльцев значится ищет. А тут смотрю – окошки открыты. Ну, все, думаю, живет кто-то. Пойду, познакомлюсь. А то мало ли, может помощь, какая требуется.
А помощь мне действительно требовалась. И баба Дуся с охотой делилась всем, что знала.
- Ты ж на сносях? Да ж вижу, не слепая. Ты поостерегись, девонька полы-то мыть внаклонку, да за питанием дюже следи, чтобы богатырь вырос.
Я только кивала и спешила выпроводить гостью, ссылаясь на неотложные дела. Не хотела я, чтобы ко мне лезли в душу, чтобы задавали вопросы, от которых я по большому счету и сбежала сюда. Все чаще я ловила себя на мысли, что нежелание встречаться с Ольгой как раз и идет из того, что она слишком много обо мне знала и вольно, или невольно, бередила в моей душе рану, которой, наверное, не суждено будет зажить. Я помнила все. И пусть сейчас оно представлялось мне чем-то далеким, словно и не со мной это было, но боль никуда не ушла. Она рвалась из сердца слезами, проскальзывала в редких кошмарах, которые все реже приходили ко мне во снах, горела и жгла душу непрошенными воспоминаниями.
День за днем я просматривала газеты в поисках работы. Но так ничего и не находила. Доярка, медсестра, учитель. Я не смыслила в этом ничего, и хотя баба Дуся и уверяла меня, что я могу запросто и санитаркой пойти, было бы желание, я понимала, что брать на работу женщину, которая через пару месяце уйдет в декрет никто не станет. Я могла разве что рисовать на дому, но никому это не требовалось. Деньги медленно таяли. Я подсчитала, что даже при самых скромных расходах, хватит мне от силы на пару месяцев, а потом… Я боялась даже думать, что будет потом. Я жила сегодняшним днем. Каждое утро я ходила на рынок, чтобы купить продукты, после чего отправлялась в парк, или бесцельно бродила по городу, который можно было обойти всего за несколько часов. В дождливые дни приходилось возвращаться домой, и тогда я садилась у окна и рисовала. Цветы, деревья, людей. У меня скопилась целая папка рисунков, которые я хранила в ящике купленного на последние деньги стола.
В поликлинике, куда я пришла встать на учет, меня приняли без всякого энтузиазма. Никому не было дела до того, как протекает моя беременность, а на мои вопросы отвечали сухо и предлагали не забивать себе голову ненужными подробностями.
- Все у вас хорошо, девушка. И ребеночек ваш развивается нормально. А на узи очередь. Расписано все до декабря. Так что если хотите провериться, это вам в город. Или платно. Вот, пожалуйста, восемьсот рублей. Нет возможности? Ну, так и ничего страшного. Следующий скрининг у вас в тридцать недель.
Я не спорила, не видя в том смысла. Чувствовала я себя хорошо, или, по крайней мере, старалась себя в этом уверить. Тянущие боли внизу живота появлялись лишь ближе к вечеру, но я гнала прочь дурные мысли, не позволяя им взять верх.
С Ольгой мы созванивались раз в несколько дней. Она спрашивала, я отвечала. Но никаких попыток вмешаться в мою жизнь, Ольга больше не делала. Или мне хотелось так думать. До того дня, когда она огорошила меня новостью, что Алексей отдал ей деньги, вложенные мной в нашу общую квартиру. Я онемела. Мысли понеслись вскачь. Как это могло произойти? Встречалась ли она с ним? О чем они говорили? Зачем? Кто дал ей право?..
- Я перевела деньги на твой счет. Ты можешь воспользоваться ими в любой момент. Нужен только паспорт и…
Дальше я не слушала ее. Меня словно опустили в кипящее масло. Внутри забурлила злость. Утихнувшая, казалось, боль, всколыхнулась и я почувствовала, что теряю над собой контроль.
- Зачем, Оль? Кто просил тебя вмешиваться в мою жизнь? Что ты сказала ему? ЧТО ТЫ ЕМУ СКАЗАЛА? – я сжала трубку так сильно, что побелели костяшки.
- Что он обязан вернуть тебе деньги, которые принадлежат тебе! Он не имел права…
- Какая тебе разница! Я разобралась бы со всем сама!
- Ты сама уехала бог знает куда. И если ты не думаешь о будущем, то я думаю, Жень. На что ты будешь жить, когда родится малыш? И, главное, где? У тебя же нет крыши над головой, и позволить ребенку мыкаться по съемным квартирам в то время, как ты можешь обеспечить ему нормальные условия…
Я бросила трубку. Ольга звонила еще и еще, но всякий раз я сбрасывала вызов. А голове крутился один и тот же вопрос, сказала ли она ему о ребенке. Я боялась услышать ответ. Боялась, что Алексей отнимет у меня последнее, что осталось. Я металась по квартире, не находя себе места. Несколько раз я брала в руки телефон, но так и не решилась набрать ее номер. Наступил вечер. Тревога в душе нарастала. Липкий, холодный страх медленно расползался внутри, грозя перерасти в панику. На какое-то мгновение я почувствовала, что не могу дышать. Горло свело спазмом. Я рванула воротник платья, но все было бес толку. В глазах потемнело. Нет. Нет. Только не сейчас. Пожалуйста. Я вслепую бросилась к окну. Ударилась об угол стола, но едва ли что-то почувствовала. Рванула тюль, отодвигая. Казалось, еще мгновение и я умру. Меня больше не было. Я растворялась в ревущем потоке боли. Вокруг меня сжималось кольцо, отбирая последние силы. В голове одна за другой вспыхивали картинки. Алексей, смеясь, толкал меня к Круглову. Я видела себя на постели, поруганной, беспомощной. Я кричала от ужаса, но вместо крика с губ срывался лишь хриплый шепот. Не надо. Пожалуйста. Я прошу. НЕ НАДО.
Я очнулась сидящей на полу. С трудом расцепив занемевшие руки, попыталась подняться. Но ноги не держали меня. Я рухнула на колени, почувствовав, как по животу пробежала судорога боли. Нет. Нет. Я замотала головой. С трудом повернувшись, я наткнулась взглядом на телефон. Он лежал в нескольких шагах. Нужно только дотянуться. Ну же. Вот так. Я сжала телефон дрожащими пальцами. Мне надо позвонить. Но кому? КОМУ? Открыв телефонную книгу, я пролистала контакты. Скорая? Опять больница. Нет. Кто-то еще, кто-то, кто сможет помочь. Мне казалось, что я лечу в бездонную пропасть. Но однажды меня уже спасли. Дима. Его имя возникло словно из ниоткуда. Я истерически всхлипнула. Он уже спас меня однажды. Перед глазами в калейдоскопе картинок промелькнул тот страшный день. Скорая. Приемный покой. И он рядом, держит меня за руку, подбадривает, вселяя надежду. Я нашла его номер. Длинные гудки. И, наконец, щелчок.
- Я прошу тебя, помоги… Пожалуйста…
- Где ты? Женя? Говори, я сейчас приеду.
У меня заплетается язык. С трудом, но я все же произношу адрес.
- Я буду так быстро, как только смогу.
Я закрываю глаза. Тревога, сжимавшая сердце, отступает. Я больше не одна. Главное, дождаться его. Как тогда. Я знаю, что он поможет. Просто знаю.