Мозели-старший и Мозели-младший наблюдали за суетой погрузки из окна космодромного кафе, время от времени обмениваясь малозначительными репликами. Вообще-то космодром не был пассажирским, и на его территорию допускался только персонал, но Гектор Мозели умел найти нужные слова даже без «универсального пропуска» – внутрипланетной или межпланетной валюты. Пользоваться этим «пропуском» он тоже умел, а ещё тонко чувствовал, когда его предложение может только навредить.
– Пойду грузиться, – сказал Мигель, поднимая с пола ящик, пытающийся, вопреки внешности, кокетливо именоваться «аптечкой».
– Давай, – отец внимательно, словно проверяя, всё ли в порядке, его осмотрел, потом улыбнулся, хлопнул по плечу и добавил: – Удачи.
Мигель кивнул в ответ и, не оглядываясь, вышел из кафе. Они оба не любили долгие прочувственные прощания.
Поднявшись по трапу, Мигель столкнулся с первым препятствием на пути к мягкой, как он надеялся, койке (предотлетные дни выдались напряженными, да и прошлую ночь они с прилетевшим его проводить отцом провели в разговорах). На входе в пассажирскую часть корабля стоял хмурый мужчина с планшетом в руках. Другой мужчина, худощавый и с обильной сединой в волосах, видимо, назвавшись, получил от того пластинку ключа и скрылся в проходе. Подошёл черед Мигеля.
– Добрый вечер.
– Фамилия? – вместо приветствия спросил хмурый.
– Мозели.
– Каюта номер четыре, держите ключ.
Он отдал ключ Мигелю и недовольно покосился на ящик с лекарствами, который тот опустил на пол.
– Ящик нужно было загрузить в трюм.
– Это аптечка, – возразил Мигель.
– В экипаже есть врач.
– Очень рад за него, – ответил Мигель, не уточняя, за врача или экипаж.
Собеседник смерил врача недовольным взглядом, но, убедившись, что это не подействовало, махнул рукой.
– Проходите. Ужин в семь, завтрак в восемь, и не болтайтесь по кораблю.
Мигель хотел пошутить на тему того, что за час не успеет проголодаться, но встречающий шутку оценил бы вряд ли, так что он, коротко поблагодарив, свернул в коридор.
За углом Мигеля поджидал седоволосый мужчина, получивший ключ перед ним.
– Услышал, что вам тоже в четвертую каюту, – объяснил тот. – Значит, будем соседями. Александр Иванович Красин, географ, – представился он, протянув руку.
– Мигель Мозели, врач, – в том ему ответил Мигель, и, заметив любопытный взгляд, брошенный собеседником на ящик, «представил» и его. – А это моя аптечка.
Александр Иванович хмыкнул, но ничего не успел сказать, потому что из коридора перед ними донеслось:
– И это они называют каютами!? По-моему, это больше похоже на шкаф для багажа!
Впереди перед открытой дверью каюты стояли трое молодых людей. Возмущался перспективой провести ближайшие две недели в «шкафу» крупный парень в куртке с логотипом «СтройГалактик» на спине. Второй, постарше, в такой же куртке, бросив на ходу: «Первый раз, что ли…», прошёл внутрь, а третий, в видавшем виды комбинезоне техника, в котором Мигель узнал задиристого мельхиорца, тренировавшегося в остроумии в кабинете у Фа перед отлетом, посмеиваясь, хлопнул по плечу верзилу и сказал:
– Не переживай, твой багаж полетит в куда более комфортных условиях.
Продолжая обмениваться репликами, они скрылась за дверью своей каюты.
– А вот и наш четвёртый номер «Люкс», прошу, – Красин открыл дверь и с шутливым полупоклоном пригласил Мигеля войти.
Действительно, места в каюте было ровно столько, чтобы боком разойтись между двумя двухъярусными койками и приткнувшимися рядом шкафчиками по пути в расположенный в противоположном от входа конце каюты санузел. На койках слева уже лежали нераспакованные сумки, но их хозяев видно не было.
– Тот парень не так уж и не прав, – сказал Красин, закрывая дверь. – Мы везём с собой столько оборудования, что места для людей почти не остаётся.
В отличие от полутемного коридора в каюте было светло, и Мигель получил возможность получше рассмотреть своего попутчика. Судя по морщинам на лице и обильной седине в волосах, Красину было под, а то и за шестьдесят. Но живость движений, речи, а особенно светло-голубые глаза географа очень скоро заставляли забыть о возрасте. У него были глаза любопытного ребёнка, то и дело замечающего вокруг что-то новое и не устающего этим новым восхищаться. Нет, на старика Красин не походил нисколько.