Мозели поднял голову от груды пакетов, в его лице что-то дрогнуло, и он ответил с нарочитой серьёзностью:
– Придётся. Бухгалтеров жалко – если я её не получу, у них что-то где-то не сойдётся, и они расстроятся.
– А-а-а, – протянул Хидео. – Ну, если так, то да, придётся. Я пойду, а то здесь отчего-то начинаю чувствовать себя подопытным.
– Пожалуйста, пожалуйста, но вы заходите, если что.
Подгоняемый таким многообещающим напутствием, Хидео пошёл к ангару. Всю обратную дорогу к кораблю, благо за две недели поездок он выучил её наизусть, мельхиорец размышлял, почему же Мигель Мозели вызывает у него такое раздражение. С Эрихом всё понятно, он просто тип склочный и неуживчивый, но про врача такое сказать нельзя. Потом его осенило. Мозели-младший олицетворял всё то, чего мельхиорец был лишён. Благополучное детство, возможность выучиться выбранной профессии, найти работу, которая нравится. Нет, нынешняя работа Хидео вполне устраивала, но всё, что было перед ней, он охотно стёр бы из памяти, если бы мог.
Радостное настроение исчезло, как не бывало. Он снова задумался, а зачем вообще приехал сюда? На самом деле, а не по той жалостливой сказке про обиженного прошлым работодателем мальчика, которую он рассказал Фа. Заработать денег? Смешно. В «прошлой жизни» ту сумму, что ему тут заплатят за месяц, а то и два работы, он мог получить за день или потратить за несколько часов. Работать на благо общества? Искупить, как говорится, честным трудом? Ещё смешнее.
По-хорошему, ему стоило выгрести со счёта остатки денег, как следует напиться напоследок, а потом торжественно застрелиться.
Можно скрыться от полиции, но от себя не скроешься, как ни старайся.
Хидео потряс головой и крепче сжал руль: хандрить и жалеть себя, раз уж его сюда занесло, сейчас некогда. Ночью корабль улетал, а сделать предстояло ещё многое. Оно и к лучшему.
Посмотреть на то, как корабль взлетает, собрались почти все члены экспедиции. Идти на перевал отказался только завхоз, пробурчав, что смотреть там всё равно не на что, и лучше он выспится. По правде сказать, такое его решение никого не огорчило, и, облачившись в скафандры, двадцать семь человек слегка неловко с непривычки пошли вверх по склону. Шутить над собственной неуклюжестью никого не тянуло, да и прочие разговоры быстро смолкли. Расположившись на склоне, они смотрели, как в соседней долине тёмная громада корабля оделась россыпью габаритных огней, как во взлётных двигателях что-то зашумело, вспыхнуло, потом загорелось невыносимо-ярким пламенем, как корабль оторвался от поверхности планеты, взлетел, миг – и вот уже о нём напоминала только яркая точка в тёмном небе, а через минуту исчезла и она.
Теперь они остались по-настоящему одни.
Спалось Хидео в эту первую ночь на новой базе плохо, снились то родители, то бывшие «коллеги», а утром его ждал выспавшийся Эрих и непочатый край работы. То, что наскоро было свалено в одну кучу, нужно было разобрать и разнести по местам. Тем же самым занимались и остальные участники экспедиции, так что база напоминала растревоженный улей: все бегали, сталкивались друг с другом, теряли своё, находили чужое, переругивались и спорили. Конец хаосу положило появление занятой чем-то до этого Фа: ей хватило десяти минут, чтобы распределить зоны ответственности, разрешить несколько казавшихся непреодолимыми разногласий и намекнуть завхозу почти наедине (случайно пробегавшего мимо мельхиорца оба не заметили), что непрерывная критика далеко не лучший стиль руководства.
Все снова забегали, но уже не так бестолково. Хидео вместе с инженером Бане Кастелом обустраивал лабораторию. Кастел, в отличие от Эриха, мельхиорцу нравился: обстоятельный, неторопливый, он детально объяснял не только, что делать, но и почему надо делать именно так. По идее, Хидео не должен был заниматься настройкой оборудования, но внеся в помещение лаборатории ящик с реактивами, он сам не заметил, как остался помогать инженеру, хотя и предчувствовал взбучку от завхоза за «дезертирство».
К ним то и дело не то помощником, не то наблюдателем норовила присоединиться Кристина, с которой за время полёта Хидео успел, миновав стадию флирта, перейти к приятельским отношениям. Активность девушки, как подозревал мельхиорец, была основана на нежелании заниматься собственной работой. Его предположение подтвердила выволочка, устроенная неожиданно появившейся на пороге лаборатории Изольдой. Изольда с самого первого дня просила всех называть себя именно так, не дополняя имя фамилией с «госпожой», должностью или отчеством, но, не смотря на это, начальницей была строгой. Кристина обиженно фыркнула и вернулась к своему заваленному коробками рабочему месту. Кастел усмехнулся одними глазами и продолжил объяснять Хидео тонкости сборки анализаторов.