Остановившись напротив него, отец широко расставил ноги, выпятил грудь и требовательно произнес:
— Ну, ляд с нею, с домработницей! Говори, что случилось? И не юли! Я вижу тебя насквозь! Выкладывай все!
Роман поежился от его взгляда, он всегда перед ним робел и чувствовал себя маленьким мальчиком, которому как бы следовало постоянно получать от отца подзатыльники. Что, в общем-то, зачастую и происходило. Он мечтал вырваться из такой зависимости, но не мог, не хватало характера, чтобы сломать отцовскую хватку и власть. Впрочем, всему свое время. Значит, не настал черед. Значит, такое положение пока что устраивало обе стороны.
Сейчас у него была новость для отца, но новость не из приятных, а потому проговорить ее было непросто, но не сказать невозможно, и он через силу произнес:
— Я кинжал потерял.
Отец сразу как-то не воспринял эту новость, она для него была такой неожиданной и невероятной, что понадобилось время, чтобы он осмыслил это:
— Как потерял? Ты соображаешь, что ты сказал? — наконец, вытолкнул он из себя, как будто паровая машина под давлением сбросила пар. — Ты что городишь?! Или я ослышался? Это же семейная реликвия! Этот кинжал не только терять нельзя, но прикасаться к нему нельзя!
— Так получилось, — скукожился и пролепетал Роман. — Около театра на меня напали двое, мне ничего не оставалось, чтобы защититься, и я вытащил кинжал.
— Кто эти двое? Ты их узнал? — властно перебил сына отец.
Роман утвердительно и нервно наклонил голову, называя две клички:
— Блямба и Кум.
— Шестерки, — презрительно бросил отец. — Нож у них? — спросил.
— Нет, — виновато сглотнул слюну сын. Ему было досадно все это говорить отцу, но не говорить он не мог, потому что знал, что отец все равно узнает правду, посему торопливо сказал. — Но я знаю у кого. Я узнал его. Он мне хотел помочь, его охрана Блямбу и Кума отделала, как следует. Это владелец магазинов Корозов. Так получилось, что нож оказался у него. Случайно.
И вдруг до отца дошло нечто иное, отчего тот дернулся и пронзил сына злым взглядом, как будто нанизал на острый шампур:
— Ты опять был в театре? — воскликнул он возмущенно. — Ты опять встречался с нею?
Сын опустил глаза к полу, но отца это еще больше взвинтило, и он заиграл желваками:
— Я же русским языком предупреждал тебя, чтобы ты на пушечный выстрел не подходил к ней! — глаза отца в этот миг были страшны. — Ты опять преподносил ей цветы?! Неужели там не было других молоденьких актрис, которым можно было подарить цветы?! Ты помешался на ней! Я запрещаю тебе появляться в этом театре!
Но у Романа непокорно задрожали ноздри, как у коня, утомленного долгим и трудным бегом:
— Она притягивает меня, — выдохнул он, найдя в себе силы, чтобы сказать это.
— Найди для себя другой магнит! — как бритвой по горлу резанул в ответ отец.
Роман нервно задергался, и это говорило отцу о том, что привязанность сына к актрисе становится сильнее страха перед ним. Сын явно игнорировал его требование. Но отец не мог терпеть такого упрямства, он привык подчинять себе людей и не умел считаться с их мнением. Сына по-своему любил, но в рамках беспрекословного подчинения:
— Я сам найду тебе другой магнит! Я женю тебя! — решительно заявил он.
Покраснев, парень продолжал сопротивляться:
— Я уже взрослый, и сам могу найти себе жену.
Взорвавшись, отец звучно отрубил:
— Через месяц свадьба! И пикать не смей! Эта тема закрыта!
Парень сжался, по нему было видно, что воля отца может быть исполнена, если до тех пор сын не совершит какой-нибудь сумасбродный поступок, способный поломать все планы. Отец отдышался, но его возмущение на этом не прекратилось:
— Почему кинжал оказался у тебя? — он сверлил сердитым взглядом. — Как ты посмел его взять без моего разрешения, или ты задумал кого-то убить? Это безрассудство! Разве не проще было нанять стрелка?!
— Я хотел убить ее! Своими руками! — выдержав паузу, дрожащим голосом прошептал Роман.
Подступив к нему вплотную, отец за плечи поднял сына с дивана. Посмотрел в лицо, обнял обеими руками, крепко прижал к груди:
— Сын, запомни! Никогда не делай своими руками то, что могут за тебя сделать другие лучше, чем ты.
— Я должен сам, отец! — снова прошептал парень, забился в истерике и обхватил отца за шею.
— Ты мужчина, ты уже настоящий мужчина, но из-за нее не стоит садиться в тюрьму. Она не достойна этого, — несколько мягче произнес отец, продолжая обнимать Романа.
Тот ничего не ответил. Отец ослабил объятия и отпустил его: