– Моделью?
– В самом широком смысле этого слова.
– И почему ты не можешь рассказать об этом папе?
– Сначала я могла рассказать. Но не стала. А теперь это будет выглядеть так, словно я ему врала. Он удивится, почему я так поступила. Предаст этому слишком большое значение. Решит, что я занимаюсь чем-то безумным.
– А это так? – В ответ я лишь рассмеялась. – Я хочу увидеть.
– Что?
– Тебя в работе.
Я обдумала это. Показаться при полном параде своему ночному Брейдену было бы не так уж и плохо... но... настоящему Брейдену...
– Не думаю, что это хорошая идея, это слишком странно. Когда я этим занимаюсь, то не ощущаю себя самой собой. А глядя на окончательный результат, мне кажется, будто это вовсе не я. Словно анти-Я. Будто у меня две жизни.
– Иногда мне тоже так кажется.
– Серьезно?
– Да, наша жизнь у забора и наша жизнь при свете дня.
– Понимаю, о чем ты.
– Почему мы это делаем? Почему в течение дня притворяемся, будто ночью ничего не происходит? – Должно быть, сегодня наши спины симметрично соприкасались друг с другом через забор, потому что я чувствовала вибрацию его голоса сквозь доску между нами.
Действительно, почему я не могла разговаривать с ним столь же откровенно днем?
– Потому что это вроде сна. Нереально. Мы будто выходим за пределы своих сознаний и можем говорить что хотим, а утром, как и все сны, это медленно исчезает. Словно ты спишь в своей кровати, я в своей, а наши подсознания разговаривают.
– Значит, дневная версия меня тебе не нравится?
– Что? Нет! Конечно нет. Это мой Брейден. И я не хочу его потерять из-за сопливой версии меня.
– В тебе нет ничего сопливого, Чарльз.
– Однако твое подсознание знает, что здесь, ночью, я слабее, потому что ты начал меня так называть.
– Как?
– Чарльз. Так ты меня называл, когда мы были маленькими.
– Нет, вспомни, так я тебя называл, когда мы больше разговаривали. Раньше мы больше общались.
Обычно, когда мы так разговаривали, я могла представить в своей голове выражение лица Брейдена, но не сейчас. Его голос звучал ровно, практически безэмоционально, поэтому я не знала, что он чувствовал по отношению к только что сказанному.
– Я знаю. Что случилось?
– Скорее, кто. Гейдж.
– Что?
– Ты выросла, и Гейдж стал странно на меня поглядывать, когда я искал тебя или когда мы, проведя некоторое время наедине, присоединялись к нему. Будто бы предупреждал, что настало время мне держаться подальше от его сестры.
– Правда? – Вот это новости.
– Думаю, он не до конца мне доверял. Считал, что у меня были скрытые мотивы. – И снова его безэмоциональный голос не дал мне понять, что он чувствовал по этому поводу.
«А у тебя были?» – хотела спросить я. Но не стала. Этим вопросом можно слишком многое разрушить.
– Он тебе доверяет. Ты нам как брат.
– Но ты их сестра.
– И твоя.
– Ты мне не сестра, Чарли. И они это знают. Они очень тебя защищают. Больше, чем ты думаешь.
– Что это значит? – Прозвучало очень загадочно.
– Ты сказала, что это наша альтернативная реальность, верно? Где мы можем говорить все, что угодно?
Я насторожилась.
– Да.
– Мне нужно тебе кое-что сказать... думаю, это может помочь... – Он замолчал. – Но говорить это я должен глядя тебе в глаза.
Не дожидаясь моего ответа, он перепрыгнул через забор, и его бестелесный голос превратился в реального человека. Теперь я поняла, почему его голос звучал так безэмоционально. Все эмоции были заключены в глазах. В них было столько пыла, что мое сердце подскочило в груди.
Я встала, прислонившись спиной к забору.
– Ничего себе, ты должен профессионально заниматься прыжками в высоту. Ты когда-нибудь пробовал прыгать в школе?
Может, если я притворюсь, что это нормально, мое сердце перестанет вырываться из груди. Я не хотела, чтобы все изменилось. Не хотела, чтобы он сказал мне то, из-за чего сейчас стоял напротив меня с огоньком в глазах. Он был моим другом. Нет, моим лучшим другом. Слишком многое было поставлено на карту.
– Нет. Не пробовал.
– А должен, с таким-то прыжками. Этот забор, сколько, восемь футов в высоту, конечно, я не знаю, подпрыгнул ты с земли или с чего-то еще...
– Чарли.
– Чтобы перепрыгнуть, ты уперся одной ногой в забор или опирался на руки? Потому что...
– Пожалуйста, Чарли, я больше не могу держать это в себе. Ты должна знать.
– Остановись. Я не хочу знать. – Я прикрыла глаза руками. В последнее время в моей жизни было слишком много перемен, и мне не хотелось добавлять в этот список еще и его.
Брейден схватил меня за запястья, убирая руки с глаз.
– Не прячься от этого. Ты уже знаешь. Ты должна знать.
– Ничего я не знаю.
– Подумай, Чарли.
Он отпустил мои запястья, но я так разнервничалась, что просто нуждалась в опоре, поэтому положила обе руки ему на грудь. Сквозь тонкую ткань я почувствовала его грудные мышцы и дико бьющееся сердце.
– Ты знаешь. – Это был не вопрос.
– Думаю, да, но не хочу знать. – Я не хотела потерять его как друга. Не тогда, когда я больше всего в нем нуждалась. Сейчас в моей жизни было все кувырком. Я уже не знала, кто я. Я словно была потеряна. И это было несправедливо по отношению к нему. Сейчас было не время выяснять, что я к нему испытывала, ведь я даже в себе не могла разобраться.
– Сейчас самое время. Ты повзрослела. Это тебе поможет. Они считают это плохой идеей, но ты сильная, я знаю, ты справишься.
Теперь я была в замешательстве.
– Кто считает это плохой идеей?
– Твои братья.
– Это их не касается.
– Конечно, касается.
– Они не могут заставить тебя перестать испытывать ко мне чувства.
Он замер в полукивке.
– Что? – На его лице мелькнуло смятение, а затем сменилось проблеском понимания. Он отступил назад, и мои руки соскользнули с его груди. – Я... нет. Я не это хотел сказать. Ты думала, я собирался сказать тебе это? – Он поднес руку ко лбу. – Черт, прости. Нет, я хотел сказать совсем другое...
Я закрыла глаза и ударила руками по бедрам.
– Я такая идиотка, – сказала я, нервно хохотнув. – Хорошо, что это произошло в нашем вымышленном мире, завтра хоть не будет так невероятно неловко. – Обошла его и направилась к дому.
– Нет, подожди, Чарли. Пожалуйста.
Не оборачиваясь, я помахала ему на прощание и закрыла за собой дверь. Разумеется, я не нравилась Брейдену в этом плане. Я была его приятелем, его другом, его сестрой. Крепкой девчонкой, которая занималась спортом. И парню я могла понравиться только с толстым слоем косметики на лице. В любом случае, это не имело значения, ведь Брейден мне тоже не нравился в этом плане. Ну, возможно, всего секунду, но он только что сделал так, чтобы было легче противостоять этим чувствам.
ГЛАВА 21
На следующий день и днем после Брейден к нам не приходил. Наш дом еще никогда его так долго не видел. Совершенно очевидно, что он меня избегал, и это меня вполне устраивало, ведь я тоже его избегала. Я чувствовала себя полной идиоткой. Думала, через пару дней это пройдет, однако все стало только хуже – чем больше времени проходило, тем глупее я себя чувствовала. Интересно, что он хотел сказать мне той ночью? Почему я его не выслушала? Может, потому, что не хотела знать. Брейден выглядел таким серьезным. Что, если он уговорил маму уйти от отца и сейчас уезжал вместе с ней? Ужасная мысль. Я не хотела, чтобы Брейден уезжал. Нет. Это эгоистично. Если это сделает его счастливее, тогда, конечно, ему следовало уехать. От этой мысли мое сердце сжалось.
Я пыталась избавиться от напряжения с помощью бега, иногда предаваясь ему даже дважды в день. Было здорово открыть легкие и позволить ногам исчерпать бурлящую во мне энергию. На четвертый день после «постыдного разговора» я, завершив долгую пробежку, вошла в кухню и увидела сидящих у кухонного островка Брейдена с Гейджом.