- Вам всё смешки, - обиделся Гриша, - а там человек уже давно ждет!
Гриша незаметно заговорил в полный голос.
- Да кто ждет-то? - спросил учитель. - Говори толком. Из Ребенишек, что ли?
- Нет. Деревенский.
- А чего он в избу нейдет? - спросил отец.
- Не знаю.
Шпаковский внимательно поглядел на взволнованное Гришино лицо и поднялся:
- Ну, пойдем. Посмотрим, что там за таинственный незнакомец.
Гриша проводил учителя к амбарам. За старой ветлой стоял Комлев. Из вежливости Гриша отошел в сторону: может, Кирилл с учителем не хотят, чтобы их кто-нибудь слышал.
Но скоро они сами подошли к нему, и Комлев сказал громко:
- В этом деле нам без Гришутки не обойтись. Да вы не сомневайтесь: толковый мальчонка. Он вас лучше меня сведет куда надо. А мне нельзя. Да и вам со мной идти не рука. А тут - с мальчишкой, да еще с сыном приятеля вашего, свободная вещь - прогулка по лесу. Какие могут быть пересуды?.. Гриша, знаешь, где корчевье, бывал там?
- Был один раз.
- Ну, один раз был, значит и в другой раз найдешь.
И Кирилл начал торопливо прощаться.
Гриша в отчаянии спросил его дрожащим голосом:
- А хлеб-то... надо носить?
- Покамест не надо. Ты, Гриша, не серчай на меня. Скоро все узнаешь.
Учитель смотрел в сторону, кусал в волнении усы, Гришиных слов, видно, не слышал - думал о своем. Потом удержал Комлева за руку и спросил:
- Значит, это поручение Кейнина?
- Его. Кейнин-то и узнал, что вы в волостном правлении свой человек.
Учитель попрощался с Кириллом и обнял Гришу:
- "Вперед!" - воскликнул Дон Кихот"!
Он опять начал шутить и повел силком Гришу назад, в избу. На ступеньках крыльца Гриша уперся и спросил требовательно:
- А про что это вы с Кириллом?
- С Кириллом-то? Про дела!
- Про какие дела?
- Про всякие-разные.
Гриша выскользнул у него из-под рук, убежал: вот человек обнимается, а толком разговаривать не хочет.
Учитель пробыл у Шумовых на этот раз недолго. Солнце стояло еще высоко, а он уже укатил на своей машине в сторону корчмы - значит, к Ребенишкам.
Дни после этого потянулись еще длинней. Может быть, потому, что Гриша ждал чего-то. Сам толком не знал - чего.
Были, правда, у него за это время и дела и встречи.
Приехал на неделю Лещов с сыном. Прасол ушел к помещице - должно быть, опять приторговывать будущий урожай яблок, - а Евлампий, на этот раз одетый в розовую рубашку с синими пуговицами, подошел к Грише и, не здороваясь, спросил:
- Хошь, будем в козла играть?
- Это что - в карты?
- Какое в карты! В живого козла... А, сметанная голова! - закричал он, приметив издали Яна. - Лети сюда, будем играть.
Ян подошел, остановился, глядя застенчиво.
- Ну, вот ты, к примеру, будешь козел. Становись! Вот так. - Евлампий показал, как надо стать: согнулся, уперся руками в колени. - А я через тебя буду скакать. А ты считай: один раз прыгну - это называется: "вилочки козлу", другой раз прыгну - "ложечки козлу". Потом: "как бы не задеть козла", "как бы не помять козла". Тут я все время должен скакать через тебя так, чтобы не задеть ногами. А уж потом: "задел козла". Я тебя тогда двину ногами. Под конец: "помять козла" - это значит, я, как хочу, могу на тебя навалиться, хоть на голову сесть. Понятно?
- Понятно.
- А если я задену раньше времени козла или забуду сказать "вилочки козлу", спутаюсь, скажу сразу "ложечки", ну, тогда я - козел, тогда через меня сигайте. Ну, становись! - сказал он Яну.
Ян согнулся, руки, как было показано, упер в колени.
Евлампий сперва прыгал старательно, приговаривая вполголоса с озабоченным видом: "вилочки козлу", "ложечки козлу", а когда выходило: "помять козла" - садился с размаху Яну на шею так, что тот тыкался носом в песок.
Ян вставал, снова терпеливо нагибался, и Евлампий опять прыгал. Скоро он начал строить Грише рожи, подмигивая в сторону Яна.
Похоже было, что этот опытный игрок так и не собьется: вовремя скажет "вилочки", вовремя заденет козла.
Прошло много времени. Ян стоял смирно и только от раза к разу все сильнее тыкался носом в землю.
Грише стало не по себе. Почему козлом оказался Ян, а не Евлампий? Сбиться со счета "вилочки-ложечки" трудно. Значит, так Ян и будет стоять, согнувшись, до вечера, а Евлашка будет через него скакать, пока сам не устанет?
Но Евлампий не уставал.
Он скакал и скакал, да еще и подмигивал Грише: вот, мол, дурака нашли - сметанную голову...
Наконец Гриша вспомнил: а "ножички" где же? "Вилочки козлу", "ложечки козлу", а "ножички"? Он и сам теперь толком не помнил, что должно идти после "ложечек" и закричал запальчиво:
- "Ножички"!
- Чего "ножички"? - оглянулся Евлампий и нечаянно задел Яна ногой.
- Задел, задел! Теперь становись сам!
- Чего задел, где задел?
- Еще не было "задел козла". Значит, это ты рано...
- "Рано, рано"!.. Рано у барана!
- Но ты ж сбился? Задел?
- А зачем ты заорал "ножички"? Какие тебе еще "ножички"? Ты заорал, я и сбился.
- Сбился - значит, козел. Становись!
- Становится виноватый. А я не виновен. Кто сбил меня своими дурацкими "ножичками", тот и виновен.
- А, так ты не хочешь быть козлом? - зловеще спросил Гриша, подходя к Евлампию. - Ты не хочешь по-честному?
- Но, но! Убери грабли подальше... Одного такого мы видали, через левую руку кидали!
Гриша близко увидел злые глаза Евлампия, узенькие, карие, в зеленых крапинках.
Не помня себя, он схватил его изо всех сил, пригнул к земле:
- Ян, прыгай через него!
Евлампий ловко вывернулся, с размаху дал Грише подножку, тот покатился на песок, еле успев ухватиться за Евлашину ногу. Но раз ухватился, то и не выпустил, - Евлампий упал рядом...
Выйдя от Перфильевны, прасол Лещов долго глядел на мальчишек. Враги самозабвенно катались перед ним по земле. Верткий Евлампий то и дело оказывался наверху, но каждый раз потом его подминал под себя Гриша: он все-таки был сильнее.
В сытых глазах прасола засветился неподдельный интерес; он даже описал полукруг около дерущихся, стремясь, видно, разглядеть подробности битвы. Наконец Гриша окончательно уселся на Евлампия и, схватив гореть песку, заорал победно: