– Что вы со мной сделали?
– В систему проник вирус, – доктор щелкает клавишами, саркофаг отзывается мелодичным попискиванием. – К сожалению, никто не застрахован от этого.
– Что он делал?
– Обманул протокол орошения. Ваш саркофаг не поддерживал жизнь в отдельных участках тела. Повреждены левая нога, почки, легкие. С последними двумя проблемами мы справимся, обещаю. Повтор протокола открытия канопов оплатит «Озирис».
– А нога? – хрипит Уирлинг.
– К сожалению, здесь мы бессильны. Если вас устроит такое объяснение, мышцы в вашей ноге высохли. Мумификация и орошение – основополагающие принципы. Они были нарушены.
Уирлингу противно вспоминать, что было потом.
Двадцать долгих месяцев протоколы «Озириса» работали против него. Жидкости орошения смешивались в ядовитые коктейли, сенсоры игнорировали отмирающие органы, нога сохла и сморщивалась.
Источник вируса не нашли.
Знайте же мудрость пустынных стран, где устроил свой дом Хапи. Нет жизни без влаги, как нет и вечности без течения в красных каналах смертного тела. Смена сезонов влечет разливы, и цикл их непрерывен, даровать же бессмертие человеку способен лишь «Озирис». Помните: смерть достойна не презрения, но уважения. Каждый обязан гостить в другом царстве, но каждый может вернуться из него.
Знайте также, что милость «Озириса» не одинакова с милостью обещанного рая. «Озирис» не требует покаяния. Он желает, чтобы благо и порядок Дуата распространялись в мире по эту сторону.
Не злословьте против «Озириса».
Не разрушайте добро «Озириса».
Не отказывайтесь от даров «Озириса».
И будете чисты.
Остаток интервью тянется мучительно долго. Уирлинг не выдает волнения, но его ответы уже не так вдохновенны. Журналистка чувствует его усталость и нетерпение, но не спешит отпускать.
На прощание Уирлинг вновь целует ей руку.
Он знает, что излишне громко стучит тростью, если торопится. В подтрибунных помещениях стук усиливается эхом. Уирлинг находит свободную комнатушку – по всей видимости, запасную раздевалку, садится на лавку, вставляет наушник и включает присланное видео.
«Раз, два, три, запись!»
Голос искажен.
Мужчина сидит на стуле. Единственный источник света скрывается за кадром. Яркий луч ложится на сгорбленную фигуру сзади-сбоку, не давая разглядеть лицо, но поза сидящего понятна, в ней угадываются нервозность, подавленность, страх.
– Меня зовут Альберт Уоррен Диллэйн. Я работаю на «Озирис».
– Продолжайте. Зачем вы здесь?
– Меня удерживают силой.
– Продолжайте. Каковы мотивы похитителей?
Закадровый голос использует «captors» вместо «kidnappers».
– Они требуют раскрыть истину.
Пленник надолго замолкает, но закадровый голос не понукает его на этот раз.
Уирлинг распускает узел галстука и расстегивает две верхние пуговицы. Ему становится не по себе, но оторваться от экрана невозможно.
Не приведи бог, кто-то зайдет!
Вспоминается мама. Она всегда говорила так: «Не приведи бог». Мама не дожила до изобретения протоколов «Озириса» каких-то пять лет.
– Они просят рассказать об инциденте с Уаджет, – наконец, подает голос Диллэйн.
– Хорошо. Продолжайте. Каком именно?
– Уаджет Роба Уирлинга.
Уирлинг догадывался, к чему все идет, но тихий голос пленника все равно звучит, как гром с ясного неба.
– Продолжайте.
– Меня подкупили. Дело в том, что Уаджет невозможен без саботажа. Любой инцидент в «Озирисе» – следствие внутренних, а не внешних причин. Иногда решение принимается жрецами, иногда одиночка действует по своей инициативе или ради денег. Так действовал я. Мне передали вирус, и я внедрил его. Меня не поймали.
– Сколько вам заплатили?
– Достаточно, чтобы прожить два полных цикла.
– Хорошо. Кто это был?
– Я не уверен. У меня есть только догадки.
– Продолжайте.
– Кое-кто очень не любит быть вторым. Вы должны понять намек. Это касается и клубов, и людей.
Уирлинг ставит видео на паузу, закрывает глаза и с болезненным вздохом запрокидывает голову. Макушка упирается в прохладную стену.