Хотя он уже бывал здесь и не чувствовал себя совсем уж незнакомцем, но, оказавшись в городке в связи с расследованием, смотрел на него другими глазами. Спускаясь от стоянки по крутому холму, он шел между двумя рядами дощатых домов, которые будто подпирали друг друга, чтобы не покатиться вниз по склону. Дома были с эркерами и крошечными садиками, отделявшими их от улицы, и неизменными табличками: «Вид на море», «Горная долина», «Белла виста», «Опохмелка и закуска». Дома сменились магазинчиками, и уклон дороги постепенно исчез. Потом Уайклифф оказался на узкой центральной улице, где от одного сувенирного магазинчика до другого можно было легко доскакать на одной ножке. Но все они были закрыты до Пасхи.
Он знал, что полицейский участок находится чуть дальше по улице, на площади рядом со школой.
Это была прелестная маленькая площадь, и в самом ее центре рос большой каштан. Его ветви почти касались окон окружающих площадь зданий. Дерево сохранилось только потому, что площадь была слишком мала, чтобы служить автомобилистам в качестве стоянки. А дабы ни у кого не возникало по этому поводу сомнений, местные защитники окружающей среды нарисовали на мостовой желтые запрещающие линии. Тем не менее в момент, когда здесь появился Уайклифф, на противоположной от полицейского участка стороне стояло три машины – два голубых фургона с изображением полицейской эмблемы на бортах и техничка телефонистов.
Полицейские фургоны прибыли сюда еще засветло, чтобы доставить оборудование для временной штаб-квартиры. Дивизионный инспектор сообщил Уайклиффу по телефону, что достигнута договоренность передать для этой цели бывшее помещение Армии спасения, которое как раз и располагалось напротив участка.
– Там будет очень удобно, хотя, конечно, это не дворец, отнюдь не дворец. Но скажу честно, совсем не так плохо, как выглядит снаружи.
При виде осыпающейся штукатурки, покосившейся крыши и грязных окон Уайклиффу оставалось только надеяться, что инспектор не слишком приукрашивал.
Из окон школы доносились голоса детей, распевавших гимн под аккомпанемент расстроенного пианино.
В полицейском участке его уже ожидал Кертис, сержант местного уголовного розыска. Это был великан с очень мелкими чертами лица, которые совсем терялись на необозримых пространствах влажной пористой кожи. Он был немногословен, зато обладал очень выразительной жестикуляцией. Кивнув на противоположную сторону площади, он сказал:
– Ваши парни уже прибыли, сэр.
Уайклифф набил трубку и закурил.
– Мне говорили о человеке, который исчез, как раз когда я был здесь на празднике. Вы действительно думаете, что его убили?
– Да, сэр.
Уайклиффу понравился такой прямой ответ. Он не любил экивоков.
– Ладно. Расскажите, что знаете о нем.
Кертис разыграл настоящую пантомиму; его могучие руки словно лепили из воздуха живые фигуры.
– Я знал его всю жизнь. Высокий, долговязый. Кожа бледная. И лошадиное лицо. – Его руки изобразили огромный выпяченный подбородок. – Его звали Могильщиком, и, прости меня, Господи, это прозвище очень к нему подходило. Черные волосы, темный костюм и такой, знаете, смиренный грустный взгляд, словно он знал, что следующим его клиентом будете вы.
– Но ведь он занимался не только похоронами, не так ли?
– Да, конечно. Он был подрядчиком по строительству. У него крупное дело. Он брал подряды по всей нашей округе. – Сержант изобразил жестами некую архитектурную конструкцию, которая могла символизировать и небоскреб, и полуразвалившуюся лачугу. – Он создал дело из ничего. Его отец был приказчиком в магазине скобяных изделий старины Тоби Коллинза. – Кертис помолчал и добавил: – Тут в соседней комнате его пожитки.
Каждый предмет лежал отдельно в полиэтиленовом пакете с биркой. Все было готово к отправке на исследование в лабораторию.
Уайклифф осмотрел вещи. Синий дождевик, спортивный пиджак, серые брюки, шерстяная фуфайка, трусы, нейлоновые носки и серый шелковый галстук.
– Взгляните, сэр: на задней стороне фуфайки в районе шеи следы крови, но на рубашке крови больше. – Рубашка лежала отдельно, и Кертис ткнул в нее толстым указательным пальцем. – Основная часть впиталась сзади в воротник благодаря двойному слою ткани. Но часть протекла. Не думаю, что кровотечение было сильным. Может быть, полстакана, не больше. На рубашке есть еще полосы, как будто кто-то скатал ее, пока кровь еще не высохла.