– Почти каждую за последний год. Иногда он приходил и по средам.
– Когда он ушел в последний раз?
– Как обычно. Он приходил в восемь, а уходил около одиннадцати.
– Кто еще был в доме, когда он здесь появлялся?
– Только папа, – удивилась она. – Кому же еще здесь быть?
– Ваш отец спускается вниз?
– Нет. – Она помотала головой. – Вот уже пять лет, как он безвылазно сидит у себя. Он не может пользоваться лестницей. В лучшем случае он добирается до уборной, но она тоже наверху.
– Вы спите на втором этаже?
– Да.
– Риддл когда-нибудь поднимался в спальню?
– Я вижу, куда вы клоните, – она захихикала, будто Уайклифф отпустил сомнительную шутку. – Нет, он никогда туда не заходил. – Она помолчала и добавила с улыбкой: – Мы и здесь прекрасно управлялись.
– А Сидней?
– С ним было по-другому, – вспыхнула она. – Он сначала ходил к отцу, а не ко мне. И теперь он всегда хотя бы час проводит со стариком.
– Его день – вторник?
– Вы все обо мне выяснили.
– Когда Риддл был здесь в последний раз, ничего необычного не случилось?
– Это зависит от того, что вы имеете в виду, – нахмурилась она. – Вы знаете, что он собирался жениться?
– Да.
– Ну вот, он мне и сказал, что больше не будет сюда приходить.
– Вас это удивило?
– Нет, я этого ожидала. Он никогда не начнет дела, не завершив всех остальных.
– Может быть, вас огорчило это известие?
– С чего бы? Мне нравилось, что он приходит. Мне будет скучно без него. Но это все. Между нами не было ничего серьезного. Кстати, на прощанье он сделал мне очень милый подарок – двести пятьдесят фунтов.
– Удивительно, что вы упомянули об этом.
– А почему бы и нет? – рассмеялась она. – Мне нечего скрывать.
– Я бы не решился это утверждать, когда узнал, что вы умолчали в беседе с детективом об очень важных сведениях.
– Мне нечего скрывать, но мне и не о чем сообщать. Я ничего не знаю о смерти Джонни. Абсолютно ничего.
– Он был импотентом?
Этот вопрос сначала очень смутил ее, но после некоторого колебания она ответила:
– Практически да. Бедняга.
– В котором часу вы легли спать в пятницу?
– Как только он ушел. Около четверти двенадцатого.
– Ваша спальня находится в переднем или заднем крыле дома?
– В переднем. Это папина спальня выходит на море.
– Вы храпите во сне?
– Понятия не имею, – рассмеялась женщина. – Я всегда сплю как убитая.
Уайклифф снял с колен кота и поднялся.
– Уходите?
Он не ответил и подошел к окну, выходящему в сторону моря. Шторы были открыты лишь на несколько дюймов, и Уайклифф распахнул их. Комната сразу наполнилась ярким светом. Камни под окнами были покрыты серым и рыжим лишайником, а дальше – мокрыми водорослями, которые блестели на солнце.
– Начинается прилив.
– Так каждый день, по два раза…
Казалось, она никак не настроится на серьезный разговор. Может быть, именно это и делало ее такой привлекательной для определенного типа мужчин.
Слева был виден край резервуара.
– А Мэттью заходил сюда?
– Мэттью Чоук? Нет, никогда. Его сюда никто не приглашал.
– Но вы знакомы с ним?
– Я училась с ним в школе. Тогда он был страшным занудой, да и теперь остался таким же.
Уайклифф чувствовал себя собакой, почуявшей очень слабый запах и теперь старающейся определить, откуда он исходит. А эта девчонка только и может, что смеяться.
– Риддл не рассказывал вам о себе и своей семье?
– Вы меня расспрашиваете, как на исповеди.
Он повернулся и, бросив на нее холодный взгляд, предупредил:
– Вам следовало бы более серьезно отнестись к моим вопросам.
У Мэри на лице появилось почти торжественное выражение, но он знал, что она ни на йоту не стала более серьезной.
– Он вообще мало со мной говорил. Как и большинство мужчин, он считал, что к нему плохо относятся, а он как раз меньше других этого заслуживает… Ему не удавалось ладить с людьми, но он не был плохим человеком.
Уайклифф обошел комнату, внимательно изучая все находящиеся в ней предметы, как будто в них скрывалась тайна, которую он должен раскрыть.
– Вы были замужем за неким Парксом. Что с ним произошло?
– Он меня бросил.
– Почему?
– Я думаю, он был не в ладах с законом, – пожала она плечами. – Не спрашивайте меня о нем. Я ничего не знаю и знать не хочу. Когда он исчез, я почувствовала только облегчение.
– У него было оружие?
– Насколько я знаю, не было.
Глупо было спрашивать. Даже если у Паркса и был пистолет, то, во всяком случае, не двадцать второго калибра.
– Если можно, я хотел бы переговорить с вашим отцом.
– С отцом?
– Именно так. Или у вас есть возражения?