Сара выглядела удовлетворенной, и ей приходилось делать над собой усилие, чтобы подавить самодовольную улыбку.
– Вы сделали все от вас зависящее, чтобы отвести подозрения от сына, но я упрямо продолжал считать его замешанным в преступлении, и вы решили предпринять дополнительные шаги. Вы пришли ко мне в офис и стали настойчиво доказывать, что я несправедливо отношусь к Мэттью, и тут же намекнули на возможную причастность к убийству Мэри Пенроуз. Когда у вас ничего не получилось, вы придумали нечто совсем драматическое. Когда нынче вечером Мэттью отправился на встречу с мистером Брайантом, вы трижды выстрелили – не совсем в меня, конечно, – но достаточно близко, чтобы можно было говорить о покушении. Убийца продолжает действовать, в то время как у Мэттью абсолютное алиби. – Уайклифф заворочался в кресле, так что заскрипели пружины. Но это было ошибкой.
Он посмотрел на Сару, как будто ждал подтверждения своих слов, и Скейлс заметил, как она едва заметно кивнула.
Воцарилось долгое молчание. Старая леди внимательно наблюдала за дочерью и однажды сделала попытку что-то сказать, но тут же передумала. Мэттью сидел рядом с ней, наклонившись вперед и зажав ладони между коленями. В его позе было желание сделаться маленьким и незаметным. Краска снова сошла со щек, и он выглядел больным. Наконец Сара нарушила тишину:
– Хорошо, я отправлюсь с вами в полицейский участок и сделаю признание. А потом пусть адвокаты разбираются. – Она как бы почувствовала облегчение. – Я полагаю, мне можно подняться наверх и взять кое-что из вещей?
– Мы еще не закончили, – отрицательно покачал головой Уайклифф. Он немного помолчал, а затем обратился к Мэттью: – Вы не слышали всего рассказа, Мэттью, но того, что вы знаете, достаточно, чтобы сообразить: ваша мать созналась в совершении убийства.
То, что он обратился к молодому человеку по имени, и его отеческий тон удивили присутствующих. Мэттью быстро взглянул на сыщика и тут же отвел взгляд.
– Вы считаете вашу мать убийцей? – спросил Уайклифф. Мэттью промолчал. – Ну же, отвечайте, – настаивал он. – Вы уже не ребенок, вам за тридцать. У вас уже должны быть свои взгляды на жизнь, свои убеждения. Верите ли вы, что ваша мать взяла маленький пистолет и застрелила вашего дядю, когда тот возвращался от любовницы?
– Я не знаю.
– Вы не имеете права! – закричала Сара. Сейчас она была бледна как смерть. – Я же сказала вам, что признаюсь во всем. Чего же вы еще хотите?
Уайклифф даже не взглянул на нее, а обратился к старой леди:
– А вы, миссис Риддл? Вы верите, что ваша дочь убила своего брата? Вы мудрая женщина, сидите здесь, наблюдаете за происходящим. Я уверен, что у вас сложилось свое мнение.
Старая дама оказалась застигнутой врасплох. Он? смотрела на Уайклиффа и молча шевелила губами. Наконец она собрала силы и пробормотала:
– Я не знала, что у нее был пистолет.
– Не понимаю, зачем вам нужно было так настойчиво отводить подозрения от Мэттью. – Уайклифф взглянул на Сару. – Вы отнюдь не глупы, и такое поведение показалось мне странным.
– Зачем вы пытаетесь унизить меня? – крикнула Сара, негодуя.
– Потом у меня появилось объяснение, – продолжил Уайклифф, как будто не слышал крика, – и все встало на свои места. События происходили по описанному мною сценарию, за исключением двух важных моментов: вы не убивали своего брата и не клали ночью вещи в сарай на плато. Хотя эта идея принадлежит вам. – Он взглянул на Мэттью, занятого рассматриванием кончиков своих ботинок. – А вы что скажете на это?
Мэттью сделал вид, будто не слышал вопроса, но его мать бросила в отчаянии.
– Не обращай на него внимания, сынок. Он несет чепуху и сам прекрасно это знает!
– Ваша мать так старательно защищала вас, потому что знала, что вы убили своего дядю и что признаетесь в этом, если на вас как следует надавить. – Он сделал паузу, а потом добавил: – И она была права.
Сбитая с толку старая леди уставилась на Уайклиффа.
– Вы имеете в виду, что это было…
Ее слова прервал кипящий ненавистью голос Сары. Стиснув кулаки, она процедила сквозь зубы:
– Прекратите это! Прекратите ради Бога, иначе я… – захлестнувшие ее эмоции не дали ей договорить.
– Да, это были вы, Мэттью, – продолжал Уайклифф как ни в чем не бывало. – Вы ждали его за домом на сваях. И у вас в кармане был пистолет, который вы похитили, взломав ящик стола в спальне вашей матери. Не думаю, что вы отправились туда с намерением убить дядю. Наверно, хотели только попугать его, попробовать шантажировать своей осведомленностью о его связи с Мэри Пенроуз. Но дядя оказался тверже, чем вы думали. Единственным его чувством, которое вызвал ваш порыв, было презрение. И он, как смог, выразил это презрение в самой унизительной и болезненной для вас форме. Дядя не в первый раз говорил с вами в подобном тоне. Но на сей раз вы были вооружены. Гнев, ненависть, разочарование, копившиеся в вас долгие годы, должны были когда-то выплеснуться. Держать все это в себе стало для вас невыносимо. И вы выстрелили дяде в шею. Его тело скатилось вниз на покрытую травой площадку над обрывом. Объятый ужасом, вы бросились домой и рассказали матери о содеянном.