— Я хочу тебя попросить, чтобы ты подергал этого Джонни Глинна. Порасспросил бы его насчет той аварии. Скажи ему, что он больше не под подозрением, но намекни, что расследование может быть возобновлено, и посмотри, что получится. Ни в коем случае не упоминай, что этот интерес связан с недавним убийством. И помни, что эти его показания можно расценивать только как слухи. В суде они фигурировать не могут. Понимаешь?
— Ну что ж, нормально! — сказал Рид — Примерно так и я думал сделать.
Глава одиннадцатая
Когда Уайклифф вернулся в свой временный кабинет, Винтера уже привезли в полицейской машине. Выглядел он как оживший мертвец.
В малюсенькой каморке, выделенной для допросов, было чертовски тесно — по одну сторону стола сидели Уайклифф с Керси, по другую — Винтер. На столе между ними стоял диктофон, а на стене мрачный плакат демонстративно перечислял права граждан, подвергнутых допросу в полиции. Стенные часы отбивали секунды.
Уайклифф чувствовал жалость к этому человеку и постарался говорить ободряюще:
— В этой беседе, мистер Винтер, мы просто хотели бы прояснить некоторые обстоятельства, которые всплыли со времени нашего первого разговора. Вот и все. Не придавайте этому разговору большого значения.
Керси включил диктофон и проговорил: «Опрос свидетеля начат в 16–04. Присутствуют: старший суперинтендант Уайклифф и детектив-инспектор Керси. По вашему желанию беседа может быть отложена и затем состояться в присутствии вашего адвоката».
— Я не чувствую особой нужды в адвокате, — сказал Винтер.
В комнату проникал наружный шум — гудение автомашин по узкой улочке, отдаленные разговоры прохожих, вскрики чаек, планирующих невысоко над прибрежной деревенькой…
Уайклифф предоставил Керси начинать допрос.
— В прошлый раз вы не объяснили подробно, как и почему вы оставили вашу преподавательскую работу.
Некоторое время Винтер затравленно переводил взгляд с Керси на Уайклиффа и обратно, после чего выдавил:
— Вы же и сами все выяснили. Я так и подумал — вы сами наведете справки…
— Вас уволили после того, как вскрылись ваши ухаживания за студенткой?
— Официально я не был уволен, мне просто позволили подать в отставку, чтобы у меня сохранилось право на пенсию.
Странно было слушать этого человека. На нем была та же заляпанная рабочая роба землистого цвета, которую он всегда носил на ферме, а то же время изъяснялся он очень книжно, литературно. Любопытно. Ведь его предупредили о намеченном допросе заблаговременно, и он вполне мог бы успеть переодеться. Но он решил предстать перед полицией в таком сугубо крестьянском облике…
— Может быть, по натуре вы человек, склонный к насилию?
— Никоим образом. Видите ли, в данном случае я стал просто жертвой шантажа со стороны весьма наглой и неприятной молодой особы…
Вмешался Уайклифф:
— Дело в том, что сейчас нас интересуют прежде всего ваши отношения с Джессикой Добелл.
Винтер глядел вниз, на свои сцепленные руки, костлявые, сложенные замком на столе.
— Я на нее работал, — глухо ответил он.
— Но ведь у вас были с ней сексуальные отношения, — заметил Керси.
Руки Винтера сжались крепче.
— Мне тут нечем хвастаться…
— Это что, еще одна женщина решила вас пошантажировать?
Винтер беспокойно заерзал на стуле.
— Нет. Просто Джессика была очень сексуальна, ну и… Ну и я не монах.
— Известно ли было вашей жене об этой связи?
— Нет.
Керси заговорил понимающе, даже сочувственно, житейским тоном:
— Да, трудновато вам пришлось, а? Все втроем — в одном доме…
Винтер мучительно пытался объяснить ситуацию, которую никогда раньше не рисковал, вероятно, как-то облечь в слова — даже наедине с собой…
— Знаете, эти эпизоды с Джессикой были совершенно спонтанны, просто под влиянием момента… Это никогда не происходило в доме, а только в то время, когда мы с ней вместе работали — в поле или в амбаре…
— А теперь подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, — сказал Керси. — Что вы чувствовали к этой женщине? Она вам нравилась? Или вы были влюблены? Испытывали ревность, когда у нее случались другие мужчины?
Винтер поглядел на Керси удивленно:
— С чего мне ревновать? Я и тогда и сейчас только и думал, какое несчастье, что мне пришлось по жизни столкнуться с ней… Можно сказать, мы использовали друг друга как сексуальные партнеры, это будет абсолютная правда. Основное мое чувство к ней — неприязнь, даже ненависть… — понизив голос, он добавил: — Но я ее не убивал.