— Все очень просто. Винтер намеревался сделать из себя молчаливого козла отпущения. Если бы он сумел покончить с собой, нам пришлось бы собирать вещички и убираться восвояси несолоно хлебавши. Мертвеца уже не посадишь в тюрьму, зато на него можно навесить все мыслимые грехи. Винтер именно этого и хотел. Моя проблема была в том, чтобы убедить его отказаться от такой затеи. Даже сейчас он, наверно, ходит по камере в участке, сочиняя свое признание.
— Но ведь вещественные доказательства и некоторые обстоятельства дела на самом деле указывают на него, — сказала Люси Лэйн.
— Конечно, и там, в башне, есть еще кое-что. Сейчас там трудится Фокс, тщательно все проверяет. Странно, не правда ли, что улики, изобличающие Винтера, рассыпаны прямо под ногами, навалом, как конфетти?
Уайклифф поерзал на своем кресле.
— Помните, мы создали этакий психологический портрет преступника? Но при этом мы его и не попытались использовать. Решили, что ни один из подозреваемых под этот портрет не подходит. Мы слишком налегали на детали, но слона-то и не заметили. А именно, мы упустили из виду полное отсутствие какой-то главной, осмысленной цели у этого преступления. Я говорил о возмездии, мести, но как-то не стал углубляться в эту тему. Преступление не было тщательно спланировано, оно случилось внезапно. И оно не имело цели, а должно было просто покарать…
— Верно, — кивнула Люси. — Психически нездоровый человек так отреагировал на реальную или вымышленную угрозу.
Керси пошарил в кармане в поисках сигарет и закурил.
— Понятно, — заметил он. — Теперь скоро кто-нибудь скажет слово «паранойя» и можно будет расходиться по домам… А если серьезно, то я прочитал еще раз запись вашего допроса Винтера, шеф. Действительно, иногда похоже, будто он намеренно пытается подставить себя под удар. Он некоторое время колебался, прежде чем сообщить, что за обувь была на нем, когда он шел в церковь, и в конечном счете остановился на полусапогах.
— Получается, он прикрывает либо свою жену, либо сына, — сказала Люси Лэйн.
Уайклифф промолчал, и Люси, глядя на него с любопытством, не выдержала:
— Сэр, может быть, вы расскажете нам, что все-таки произошло этой ночью?
Казалось, этот вопрос разозлил Уайклиффа, но он взял себя в руки и, подумав, сказал:
— Мы съели с ним хлеба с сыром и выпили пару банок пива. Потом говорили. Этот разговор был неофициальный, без протокола, и отчета о нем не будет. Часа в два ночи я позвонил в участок, попросил выслать к нам туда патрульную машину.
Он откинулся в кресле, словно давая понять, что дискуссия закончена, и повернулся к Керси:
— Надеюсь, ты понимаешь, Дуг, что я балансировал на самом краю и не хотел вовлекать тебя в скользкие дела…
— Вообще-то я не особенно боюсь скользких дел, но я понимаю вашу позицию.
— Вот и хорошо. Теперь оставайся здесь и следи за развитием ситуации, а также перезванивайся с Фоксом. Мы с Люси будем на ферме. Держи меня в курсе событий. Ты готова, Люси?
Они уже собирались выходить, когда позвонил телефон. Уайклифф взял трубку.
Это был Фокс, очень довольный собой.
— Я нашел два отпечатка, сэр, указательного пальца и большого пальца правой руки. Это на ботинках. А на журнале смазанный след большого пальца. Надо будет его усилить. Я, в общем-то, уверен в результате, но в участке еще проведу полный сравнительный анализ…
Уайклифф сразу испытал теплую благодарность к Фоксу — молодец все-таки, даром времени не теряет. Эти отпечатки — не слишком много, но все же кое-что.
У выхода из старой школы его поджидала группка журналистов. Уайклифф протиснулся сквозь них, коротко бросив на ходу:
— Никаких сообщений не будет!
Люси пошла к своей машине, оставленной на площади, на сей раз Уайклифф не возражал и не стал настаивать на пешей прогулке. На площади собралось немало народа. Видимо, чуют, что приближается финальный акт драмы, и не хотят пропустить зрелища.
Когда они уселись в машину, Уайклифф сказал:
— Это дело никого не доведет до тюрьмы.
Чуть позже Люси, подумав, спросила:
— Значит, вы уже поняли, кто это?
— Мне следовало раньше догадаться. А я вместо этого болтал что-то о сложностях женской психологии. И только во вторник вечером я начал мыслить в правильном направлении. Конечно же, Джордан знал, кто убийца, мне надо было сразу понять по его поведению. Но уже наутро в среду Джордан был мертв, так что я опоздал. А я еще его предупреждал, сам не ведая, что предупреждаю о надвигающейся гибели… В этом дурацком деле с самого начала все было перевернуто вверх тормашками, Люси.