Женщина была болезненно худа; ее туго стянутые назад в «конский хвост» волосы делали лицо странно оголенным. Серое бесформенное платье-балахон походило скорее на драпировку, чем на предмет гардероба.
Уайклифф представился и спросил:
— А вы, если не ошибаюсь?…
— Я — Эстер Клемо. Вы нашли Хильду? — вопрос был задан командирским тоном.
— К сожалению, нет.
Черты ее лица, оживившиеся на мгновение, опять сложились в мрачную маску.
— Дома никого нет. Что вам угодно?
— Побеседовать с вами.
Она помедлила в нерешительности. Потом сказала:
— В таком случае, вам лучше зайти в дом.
Голос ее был с хрипотцой, манеры резковаты. Она провела его в гостиную — реликвию прошедших лет: семейные фотографии в рамочках и раскрашенные гравюры с шотландскими оленями по набивным обоям стен; в открытом камине горка смятой красной бумаги; внутри каминной решетки — огромный вазон из кантонского фаянса с букетом засушенных трав.
Эстер стояла, сцепив пальцы рук на животе, и ждала.
— Быть может, сядем?
Она пожала плечами и указала ему на кресло. Потом сама присела на краешек другого.
— Я к вам прямо из Трегеллеса.
— Ну и что с того?
— Мы обнаружили труп Агнес Рул.
— Как это, mpyn?!
— Увы, она умерла некоторое время назад. По крайней мере, несколько дней.
Известие искренне потрясло Эстер. Она дважды порывалась что-то сказать, но не решалась и лишь по прошествии некоторого времени спросила:
— Она, стало быть, опять ушла из дома, и они нашли ее, когда уже было поздно?
Казалось, ей очень хотелось, чтобы все объяснялось именно так, и другие варианты ее пугали.
— Нет, все было иначе, мисс Клемо. Тело Агнес было обнаружено нами в морозильном шкафу Рулов.
Никакой реакции, кроме быстрого взгляда на собеседника. Эта женщина откровенно боялась выдавать свои истинные чувства. Явно взволнованная, даже потрясенная, она тем не менее нашла в себе достаточно самообладания, чтобы обдумывать каждое слово. Она отвела глаза и спросила:
— Вы хотите сказать, они ее убили?
— Нам пока мало что известно, но на данный момент наиболее вероятна версия, что она умерла своей смертью.
Эстер нахмурилась.
— Тогда почему же?… — Она позволила своему вопросу повиснуть в воздухе.
Бледный свет дня сквозь высокое окно постепенно наполнил комнату, и она предстала во всей своей неприглядности: потертый ковер, грязная обивка мебели, пыльные карнизы, облезлые стены.
Эстер разгладила складки балахона на острых коленях. Уайклифф решил, что настала пора несколько разрядить атмосферу:
— Будьте любезны, расскажите мне немного о Рулах и Клемо. Так, вообще, о двух семьях и степени родства между ними.
Она глянула на него подозрительно, но, встретив его спокойный доброжелательный взгляд, отбросила сомнения:
— Ничего сложного здесь нет. Элинор, мать Джеймса Клемо, которая умерла на прошлой неделе, — она была из Рулов. Один из ее братьев — Гордон — женился на Джейн, хотя она была его двоюродной сестрой, и они взяли у Клемо в аренду ферму Трегеллес.
— Агнес приходилась Гордону и Генри сестрой?
— Да, у них в семье было две девочки и два парня. Генри и Гордон уже умерли. Агнес вела у Генри хозяйство, пока он был жив, а после его смерти перебралась к невестке в Трегеллес.
Эстер уже совершенно расслабилась. Внимательный слушатель для иной женщины лучше, чем таблетка успокоительного.
Уайклифф понял это и сделал деликатную паузу, прежде чем задал следующий вопрос:
— У Рулов водились деньги?
— Не то чтобы много. Их батюшка держал лавку в городке. Правда, после войны Генри стал неплохо зарабатывать на антиквариате.
— Куда же он дел заработанное?
— По-моему, он почти все промотал на игру, а что осталось, должна была получить Агнес. Она ведь ухаживала за ним без малого сорок лет. — Здесь она снова с подозрением посмотрела на сыщика. — Вы все-таки считаете, что ее убили! Иначе к чему эти вопросы?
Тон ее сделался обвиняющим.
— Да нет же, я сказал вам правду. Пока у меня совершенно нет оснований считать, что Агнес была убита.
Но Эстер это не убедило.
— Как бы то ни было, ко мне это не имеет ровным счетом никакого отношения. Хвала Господу, дела Рулов теперь меня совершенно не касаются.
— Что значит, теперь!
Она покраснела, но не сразу, а постепенно, залившись густым румянцем от шеи до бледных только что щек.
— Я раньше у них работала.
— До того как переехали сюда?
— Когда мне было пятнадцать лет. Тогда учиться в школе заканчивали в пятнадцать… По крайней мере, такие, как я.