Христо поднялся на ноги — и чуть снова не упал: от боли в глазах потемнело.
— Кэп, ответь, мать твою!
— Сориентируйте меня…
— Где ты? Твоего маяка нет!
— Включаю аварийный.
— Все равно нету ни черта. Ты в состоянии двигаться?
— В состоянии.
— Что видишь перед собой?
— Горы. Большие. Далеко.
— А справа, слева?
Христо огляделся.
— Слева — трещина. Огромная. Справа — треугольная горка. Маленькая. И хренова туча гигантских улиток.
— А муравейник где?
— Какой муравейник?
— Вулкан, твою мать! Где он находится?
— За трещиной. Далеко.
— Ты уверен?..
— Уверен.
Замешательство на том конце канала, обрывочные фразы:
— …его же к муравейнику потащили!
— …значит — не его…
— …все равно, как он мог он туда попасть?..
— …машина! Вы капитана видите?..
— …нет. Только слышим.
— …слышите?!?!
В голове — муть. Мысли путаются, реплики геологов плывут мимо сознания. Вокруг ползают улитки. Бред сумасшедшего…
— Долго мне ждать?..
— Встань спиной к горам. Так, чтобы вулкан справа, а сопка — слева. Иди вдоль разлома. Машина выходит навстречу. Торопись, у тебя кислород кончается. С богом, капитан…
Христо развернулся, куда велели, и двинул вперед.
Позже справа и слева периодически мелькал свет — короткий, длинный, непрерывный, всякий. Время от времени в наушниках звучали голоса; кто-то, кажется, требовал ответить, спрашивал, где капитан находится, вот только кто — человек или слизень? Христо больше никому и ничему не верил. А потом голоса исчезли.
Последнее, что он увидел — далекий призывный свет прожекторов вездехода… или это опять улитки?.. Предпоследнее, что почувствовал — удушье. Наконец — последнее, что ощутил, бессильно лежа на земле — гадостное прикосновение электрических щупальцев…
Это — реконструкция, составленная из обрывочных воспоминаний самого Христо Ведова. Пришлось ей придать некоторую литературную стройность. Если б я попытался воспроизвести оригинальный монолог, многоточий в тексте оказалось бы гораздо больше, чем букв.
Некоторые биографы утверждают: человек, которого позже назовут «безумным капитаном», сошел с ума именно тогда. Спорный вопрос, ведь шок — еще не основание для безумия. Вроде бы. Но в свете последующих событий… Похоже, с Христо Ведовым действительно произошло нечто, переломившее его сознание. Возможно, нечто большее, чем шок…
— Где я?..
— В медотсеке «Ганимеда».
— Живой, что ли?
— Очень похоже на то, — улыбнулась Анна.
— Остальные вернулись?
— Вернулись, и все — в порядке, кроме вас.
— А со мной что?
— Серьезного ничего, зато очень много несерьезного. Сломано два ребра, пострадал мениск, гематомы, нарушение сердечного цикла — видимо, как следствие асфиксии[6]…
— Стоп. Наоборот нужно было спрашивать. Что у меня осталось?
Доктор улыбнулась:
— Осталось отлежаться несколько дней и на некоторое время ограничить нагрузки.
— Ясно. Пригласите ко мне Осипенко.
Анна кивнула. Поднялась с кресла:
— Я буду у себя в кабинете. Кнопка вызова — справа от вас.
— Хорошо… послушайте, а откуда асфиксия?
— В вашем скафандре закончился кислород. Неподалеку от машины, к счастью.
— Очень интересно, — буркнул капитан себе под нос. — Как я туда попал?
Доктор услышала. Задержалась на выходе из каюты, напряженно спросила:
— Вы совсем ничего не помните?
— А? — откликнулся Христо. — Кое-что помню.
Анна поспешно вышла за дверь. Как-то слишком поспешно… Капитан помедлил с минуту и нажал кнопку вызова. Доктор вернулась.
— Осипенко сейчас подойдет, — сообщила она. — Вы что-то хотели?
— Хотел. Выкладывайте, что вам известно.
— О чем? — недоуменно спросила Анна.
На секунду Христо усомнился: может, вообще не было никаких чудовищ, все это горячечный бред? Хорошо, если так…
— О нашей поездке.
Доктор пожала плечами:
— Известно, что вас оттуда привезли в сильно потрепанном виде.
— И кто ж меня потрепал?
— Вы в трещину провалились. Вроде бы. Выбрались оттуда и заблудились. Совершенно непонятным образом оказались совсем не там, где вас искали… Кислород у вас кончился. Наверно, это все, — с наигранным спокойствием закончила доктор.
— А искали меня около… живого вулкана, — уточнил капитан.
Анна сдалась. Вздохнула:
— Да.
Значит, все правда. И чудовища не прибредились, и излишняя осведомленность доктора не почудилась.