Поэтому там, где сменяемость обязательна и действительно реализуется, либо сменяются ни на что не влияющие мартышки (стратегия реализуется на другом уровне управления), либо вскоре начинается полный дурдом.
В общем, механизм замены правителя, который «поломался, несите другого», должен быть. Но это аварийный механизм, а не штатный. На самом деле он всегда есть – будь то шелковый шарф, бронзовая пепельница, внезапный инсульт, импичмент или снайпер. Даже Вечные Божественные Императоры Рима, потеряв административное чутьё, редко досиживали свой срок.
— И ты Брут?
— И я, мудила!
Но в норме граждане должны жить, работать, растить детей и так далее. А не «политикой заниматься». Если в обществе политикой начинают заниматься не специально выделенные бестолковые долбоебы, которые все равно больше ни на что не годятся, а широкие народные массы — скоро будет какой-нибудь пиздец. Проверено историей.
***
— Скажите, уважаемый Мастер, как нам обустроить общество таким образом, чтобы у всех все было и никому ничего за это не было? Чтобы гражданин был доволен государством, государство — гражданами, овцы целы, волки сыты и у пастуха вкусный шашлык?
— Так же, как обеспечить УАЗику динамику «Феррари» и экономичность мопеда при сохранении проходимости.
— И как же это?
— Никак, блядь!
Глава 4. НИКАК, БЛЯДЬ!
УАЗдао – осмысленное понимание бессмысленности осмысления.
Дневник наблюдений за природой
— У меня расхождения с властью эстетические! — гордо выдает чужую банальность за свою позицию прыщавый, как бородавочник, вьюнош с большим значком на лацкане.
На значке перекошенное кривой брезгливой ухмылкой лицо актуального в этом сезоне символа протеста, а речь обращена к юной активисточке типажа «веган-тян за все хорошее». У нее пришпилено к курточке что-то про лгбт-фем, но носик, губки и глазки такие, что любая надпись автоматически читается как «Ня!». Девочка делает глазками «хлоп», носиком «шмыг», губками «плямк» — и вьюнош еще более вдохновляется значимостью своего протеста.
— Я родился — он был президентом, я в школу пошел — он был президентом, я всю жизнь только его и вижу! Сколько можно? — декларирует он свой крайне юный возраст.
Это вчера из памперса вылупившееся создание искренне считает, что 17 лет — это огромный срок. Целая жизнь! И если что-то на этом свете старше него, то оно просто древнее, как птеродактиль, и должно быть сдано в кунсткамеру. Впрочем, его пафос — всего лишь весенняя трель скворца, завидевшего на соседнем кусте самочку.
Активисточка вздыхает согласительно, повторяя неотразимое комбо «глазки-носик-губки». Вьюнош ей не особенно интересен, просто рефлекс. Девочки питаются вниманием, и раз принца-кун поблизости не случилось, то сойдет и этот, прыщавый. Он так смешно трепещет горлышком, издавая призывное курлыканье.
— Я на все протесты хожу! Меня в штабе знают! — попытка маркировки социальной позиции как высокой не удается, девочка не проявляет заинтересованности в таком перспективном кавалере.
— Меня в ту субботу чуть не свинтили на пикете! Уже в автозак волокли, но я вырвался и... — протестун делает паузу, оценивая краем глаза, как сильно можно соврать, но все же не решается на подвиги в стиле Бэтмэна. — ...И удрал!
Будь глаза девочки чуть доверчивей, он бы, конечно, показал выдуманным омоновцам у виртуального автозака, чье кунфу круче, но ее взгляд уже рассеянно устремился вдаль, хотя дежурное «хлоп-шмыг-плямк» проделано.
Нет, пацан, не твой день. Неверный объект, не та тактика. Тренируйся дальше.
Недостаток опыта заметен — вьюнош еще не понимает, что промахнулся, и продолжает стрелять вдогон улетающей добыче, на ходу наращивая калибр боеприпаса.