– Александр Дюма? , – невольно перебил его Владимир
– Да! , – подскочив и оперевшись на локти, с настоящим пламенем в глазах и огнем в душе проговорил и посмотрел на Владимира Антон, – а ты откуда знаешь? До…
– Догадался, – закончил фразу его собеседник.
– Как жаль! , – с полным огорчением, и, казалось бы. настоящим отчаянием, что можно было судить по тому, что он с силой упал на свою кровать, проговорил Антон. Но, через пару секунд, тот вернул свой взгляд к лицу своего собеседника, казалось бы вдохновленный каким-либо собственным умозаключением, – Нет! Ведь это не так плохо. Ты можешь понимать! А это уже настоящая половина.
Через мгновение тот поднялся, подошел к шкафу, и, молниеносно его вскрыв, жестом подозвал Владимира подойти.
Тот, не менее быстро поднявшись, встал подле своего соседа, и, устремив взор на убранство шкафа, был шокирован.
Он был полностью наполнен книгами. Быстрым взором тот определил, что они были категоризированы и рассортированы по неведомым ему признакам.
– Здесь все, – горящими глазами проговорил он, – все. Моя любимая библиотека. Философия, романы, технические руководства. Запрещенная литература. Бери, что хочешь, читай, когда хочешь
Владимир слегка пошатывался. У того помутнело в глазах. Такое количество знаний! Он взял одно из изданий в руки. Книга была старше их обоих.
– У тебя хороший вкус! , – его взор, казалось бы, был готов по настоящему сжечь его, если тот не был бы готов принять его огонь в свою собственную душу. Он перехватил книгу, и, покрутив ее в руках, показал ему название, – Арман дю Плесси. Политическое завещание или основные принципы управления государством! Ах!
Тот вновь повернул ее обложку к себе, и, казалось бы, вновь ушел в необычные, – странные, – дебри собственного разума. Вдруг, опомнившись, тот встряхнулся, вновь передал ее своему соседу, и наказал:
– Не испорть и не потеряй. Не только эту книгу, но эту особенно. Ее не найдешь во всей России, а переведенную – подавно!
Владимир, казалось бы, все-таки принял это вдохновляющее пламя. Коли не все, так ее искру, и теперь огонь горел уже в его взоре. Он, прижав эту книгу ближе к сердцу, будто маленького малденца, поклонился своему соседу, пробормотав ласковые слова благодарности, и, присев на кровать, начал было бережно, ласковее, чем женщину, брать кончиками пальцев и перелистивать ее страницы.
С каждой минутой он все больше и больше погружался внутрь своих размышлений. Ему казалось, будто бы он бродит по лабиринтам своей мысли, и, рассматривая каждую полку, на которых висят факты, брал их, и обматывал тонкой нитью рассуждений, связывая их друг с другом, пока, в конце концов, не проводит через них ток вывода. Раньше, когда он брал в руки книги, он никогда не задумывался так глубоко о глубине понимания и мысли, но сейчас, встретившись с этим человеком, тот, казалось бы, повлиял на него так же необычно, как горный воздух на больных эпилепсией. Он вдохнул в него новый дух. Он открыл ему новый мир.
Но как? Как же возможно, что обычный человек, ничем не выделяющихся, – помимо своих странных и немного чудноватых рассуждений, – смог обычными словами так глубоко повлиять на себе подобного? За одно мгновение открыть абсолютно иную сторону человека? Именно эти вопросы остались у него после того, как он, перелистывая последнюю страницу «Политического Завещания», окунался в глубокую пустоту ночи.
Незаметно для него пролетел весь день, и, как будто бы зомбированный, он, ни отрываясь ни на что, прочитал книгу вдоль и поперек. Отставив ее, он нервно начал искать глазами своего соседа, но тщетно: от того будто бы и след простыл. Владимир, поднявшись, и, подобрав книгу с кровати, немедля подошел к шкафу, и, открыв его, вставил ее обратно в зияющую выемку. Позже, немного опринув, дабы восхититься столь уникальной и удивительной картине, как одна из древнейших библиотек мира внутри шкафа студенческого общежития, подумал, что теперь места для его собственных пожитков не осталось.
Не сильно взволнованный подобной мыслью, чем поиском своего нового вычурного соседа-оригинала, тот вышел в коридор. Ключ оказался внутри двери, Володя, повернув его на одну защелку, выдернул ее, и спустился вниз по лестничной клетке. По пути к посту охраны он не встретил никого, даже место дружелюбной старушки исполняющей роль охранницы пустовало. Он, судорожно, крайне импульсивно дернул за дверь, что даже будь там посторонний наблюдатель, тот бы сильно был бы взволнован, не оторвет ли он ее, или вместе с его рывком отлетит лишь ее ручка. Выйдя на крыльцо, тот спустился с нее, пока знакомый голос не окликнул его.