Тогда он начал размышлять.
Первый принцип, которым он руководствовался: ему нельзя терять ни секунды времени. Он не был так глуп, чтобы не понимать, что произойдет с ним в ближайшем будущем после такого происшествия, – начиная уголовным делом, заканчивая семейным откликом. Поэтому, если он хочет дойти до правды, до истоков и корней всей истории, приключившийся с ним, ему нужно не просто спешить, но и действовать полностью самостоятельно. Он не сомневался, что его семья не пойдет ему в помощь. Волнение за свое состояние здоровья, за будущее всей семьи, которое он создал, полностью перекроет все возможное доверие к его личности, и, безусловно, когда он попытается рассказать свои догадки, все воспримут это лишь как возможность оправдаться. Нет пророка в своем отечестве.
Наконец отпрянув от окна, он, сначала слегка пошатнувшись, с ненадолго потемневшим взором, направился к шкафу. Владимир, находящийся в одиночной палатой, был удостоен честью сложить все вещи, что были найдены на нем и при нем в персональный для него шкаф. Резко, да так, что казалось, что он был готов вылететь с стоящих на нем петлях, он открыл шкаф, и, удостоверившись, что он сможет воспользоваться натуральным городским камуфляжем с не менее натуральной и правдоподобной для охраны историей, с довольной улыбкой закрыл его. Его вновь посетило вдохновение, его молодая кровь, как ей и свойственно, кипела. Он, уже совсем позабыв про всякую боль и слабость, ходил по комнате вдоль и поперек, продумывая каждый свой дальнейший шаг и ход. Ему казалось, будто бы он попал в веселое приключение, которое он мог бы наблюдать в любом фильме. Он видел себя главным героем увлекательной истории, и, раздумывая о своей дальнейшей судьбе, не видел никакой ее концовки, кроме счастливой. Наконец, казалось бы, удовлетворившись собственными изысканиями из лабиринта мыслей, лабиринта, что превосходит по своей сложности и величавости великий лабиринт великого мэтра Дедала, присел на кресло, которое было так удачно поставлено напротив его больничной койки.
Сгорбив спину, и, уперевшись локтями о собственные колени, тем самым создавая опору для головы, Владимир проводил финальную проверку своим умозаключением, рассматривая их с различных сторон свежим взглядам. И, через несколько минут, удовлетворенный результатом, он откинулся на спинку используемой им мебели, и, с тяжелым выдохом, расслабился.
Ситуация была нелегкая, и наш герой это понимал. Но это не значит, что он не был готов ее встретить и противостоять им. Он, подобно героям различных мифов, казалось бы, был без возможности находиться в страхе от чего-либо, наоборот, его совращенный романтизмом разум тянул его в сторону приключений. А госпожа судьба лишь подстегивала его сладкие притязания на столь сладостную для обычного новоиспеченного студента судьбу.
Лишь когда на улице можно было начинать видеть проблески рассвета, Владимир понемногу начал подниматься с кресла. Вновь вернувшись к своему шкафу, он достал собственную одежду, и, переодевшись из медицинского халата в своеобразную городскую чешую, он вернул в свои карманы необычный сувенир, доставшийся ему от столь необычного происшествия: он взял с полки зажигалку и положил ее туда, где ей, казалось бы, было самое место, – обратно в карман.
Он торопился, но не спешил. Не внемля духу промедления, он выскочил из своей палаты.
На собственное удивление, он не встретил никакого сопротивления со стороны персонала идентифицировать его личность или же задержать в корпусе больницы. Он, преисполненный самоуверенности, спустился на первый этаж, и, как будто ничего и не случалось, с непритворным спокойствием вышел из здания учреждения. Уже совсем скоро он оказался вблизи своего общежития: уточнив маршрут у первого прохожего, который проявил столь высокую осведомленность, что, право, не очень удивительно для такого маленького городка, он был повторно удивлен тем, насколько близко он находился от собственной цели. Не прошло и двадцати минут, как он, довольно быстрым шагом, которому могли позавидовать марафонцы, добрался до своего пункта назначения. Герой нашего рассказа был настолько зациклен в себе и своих думах, что совсем не приметил очень простой, но довольно необычный для городов факт: дорога, вдоль которой он шел, была пустынна, и за время его небольшого путешествия ни одна машина не потревожила его беспокойные размышления. Хотя о людях можно было бы сказать и обратное. Было только самое настоящее начало утра, но народ, простой и вышестоящий, от мала до велика, как сказали бы классики, уже собирался и в великой спешке направлялся к корпусу института. Некоторые, что смогли из общежития пройти эти непростые в этот день два шага, уже стояли близь образовательного учреждения, организованную довольно необычно и структурированно расставленную толпу.