В таком внутреннем затишье он, следуя направлению толпы, и дошел до корпуса своего будущего университета. Коробочное здание, прямоугольно удлиненное в ширину, и, посередине которого имело пандус и крыльцо, – что служило входом внутрь, —приветственно встречало своих новых гостей, и, казалось бы, в величавой задумчивости спрашивая себя, надолго ли они задержатся в его обители. Именно здесь дороги студентов лежали в различных направлениях.
Формально учебный день был закончен, и те абитуриенты, что жили внутри города, устремившись назад, возвращались в свое обиталище, когда те, что были подобны Володе, приехали извне, должны были заселиться в общежитие. Быстро среагировав и уточнив у первого попавшегося студента, и, – как ни странно – не русской национальности, ему указали на выплюснутое в высоту здание параллельно институту. Взглянув на него, Володя вздохнул. Да, право. что можно ожидать от общежития среднеуровневого института? Никаких великих явлений. Хотя и его сердце строило высоких надежд на его структуру, он, находясь в эмпирической экзальтации и кураже от сегодняшнего дня надеялся, что и будущие его события поддержат его настрой.
Общежитие, или, вернее, старинное здание с облезающей краской, и, казалось бы, настолько непритязательным внешним видом, что, кажется, в один момент оно готово просто рухнуть, но, вопреки любому року и судьбе стоит и стоит, служило студентам верой и правдой. Зайдя в него, Владимир убедился, что за внутренним убранством здания руководство следило больше, чем внешним.
Войдя внутрь, его мгновенно окликнула консьержка, – седая старушка, снаряженная в специальную униформу, и, подсказав комнату коменданта, отправила к нему.
Кабинет находился на первом этаже. Углядев огромную толпу близь места назначения, и выяснив в ней очередь к коменданту, он занял свое место в длительном и томительном ожидании.
Через некоторое время, наконец, кончив со всеми формальностями и получив копию ключей от своей комнаты, тот, в импульсивной спешности найдя лестницу, и, взобравшись на второй этаж, быстрым, но нервным шагом с заметным волнением отправился на поиски собственной комнаты.
Конечно, неправильно будет утверждать собственной – нет, ни в коем случае. Боюсь, что общежитие подобного рода перестало бы быть общежитием и стало бы простым квартиранством. Конечно же он должен будет ее делить, и волнение Владимира исходило более из-за неизвестности и желания познакомиться со своим будущим сожителем, чем наконец разузнать, где он будет квартироваться. Его молодое и сильное воображение, кипучая кровь уже представляло себе образа своего соседа, расставляло планы и выстраивала стратагемы действий в случае определенных ситуаций. Конечно же не только положительных, он, в позитивном ключе рассматривал ситуации в которых он будет жить с человеком низкой моральной ответственности, для него, человека инициативного, подобный исход, казалось бы, был бы даже более приятен, – ведь как приятно подчищать угол души от смрада малодушия! В особенности, когда он ни в коем случае не твой.
Комната его, с номером 201, оказалась первой по левую сторону от выхода к лестнице. Владимира волновал вопрос шумоизоляции, но, опять же, в своем нескончаемом молодом и пылком оптимизме тот полностью забыл о всех невзгодах, возможных при жизни рядом с лестничной клеткой, и, проговорив под себя, что далеко идти не прийдется, он схватился за ручку собственной двери и с силой ее открыл.
Точнее, попытался открыть. Второпях он совсем забыл про ключ, что держал в соседней руке. Закрытая же дверь полностью отказалась подчиняться механическому воздействию, которым на нее пытались применить. Вконец опомнившись, и, опешившись, тот все-таки воткнул ключ в замочную скважину, повернув, открыл свою дверь.
Растерянная улыбка, возникшая на его лице после своей неудачной попытки войти в комнату, укрепилась уверенной и твердой. Комната не была чем-то необычным или отличным, вычурным, или же, наоборот, огульным, – нет! Она была самая простая, с двумя кроватями, столом, шкафом, – ковром! – и, самое главное, что могло бы быть для двух мужчин в общежитии, холодильником.
Как сладка юность! Владимир не был так закален жизнью, чтобы быть недовольным своим содержанием. Воистину, удивляться – дар детей!
Сосед Владимира лежал на одной из кроватей, приближенных к концу комнаты, и закрытые с одной стороны стенами. Стоящие параллельно друг к другу, они были разъединены подоконником с выходящим двойным окном, вид которого выходил прямо на подсобные помещения университета вкупе с помойкой общежития. Медленно подойдя к окну, и, сложив руки на подоконник, тот вздохнул, и, в этом быстром вдохе было скорее больше изумления, чем горечи.