Мы стали ждать. Все молчали. В кузове было душно. Погода снова стала теплой. Через сорок минут появился сириец. Он неторопливо шел по улице. Его предупредили, что с ним будет, если он попытается нас предать. Коль составила текст, Фраскони его зачитал. В нем были угрозы, которые мы вряд ли осуществили бы, но сириец этого не знал. На мой взгляд, у нас получилось очень убедительно, особенно на фоне того, что происходит с людьми в Сирии.
Сириец сел за столик на улице. В десяти футах от нас. Поставил чемоданчик под столик. Подошедший официант принял заказ. Вернулся через минуту с чашкой кофе. Сириец закурил сигарету. Выкурил ее до половины и смял в пепельнице.
– Сириец ждет, – тихо произнесла Коль.
Она захватила с собой диктофон, собираясь в качестве дополнительной улики составить в реальном времени аудиозапись происходящего. Коль была в парадной форме, готовая произвести задержание. Форма ей очень шла.
– Подтверждаю, сириец ждет, – сказал судья.
Допив кофе, сириец сделал жест официанту, прося повторить. Затем закурил новую сигарету.
– Он всегда курит так много? – спросил я.
– А что? – удивилась Коль.
– Вдруг он предупреждает Куинна об опасности?
– Нет, он заядлый курильщик, – заверила Коль.
– Хорошо, но они наверняка договорились об условном сигнале отмены встречи.
– Сириец им не воспользуется. Фраскони запугал его как надо.
Мы стали ждать дальше. Сириец докурил вторую сигарету. Положил руки на стол. Забарабанил пальцами. Внешне все выглядело вполне убедительно. Человек кого-то ждал, а тот, кого он ждал, задерживался. Сириец закурил новую сигарету.
– Не нравится мне то, как он курит, – заметил я.
– Успокойся, он всегда такой, – сказала Коль.
– Заметно, что он нервничает. Это может спугнуть Куинна.
– Не забывай, сириец с Ближнего Востока. Там такое пристрастие к табаку в порядке вещей.
Мы продолжали ждать. В кафе становилось все оживленнее.
Приближалось время обеда.
– А теперь приближается Куинн, – вдруг сказала Коль.
– Подтверждаю, приближается Куинн, – сказал судья.
Я увидел мужчину, аккуратного и ухоженного, около шести футов двух дюймов ростом и весом чуть меньше двухсот фунтов. Для своих сорока он выглядел молодо. Черные волосы на висках были тронуты проседью. На нем были синий костюм, белая рубашка и красный галстук. Куинн ничем не отличался от прочих обитателей Вашингтона. Он шел быстро, но при этом его движения казались медлительными. Очень аккуратными. Он был в отличной спортивной форме. Наверняка занимается бегом. В руке у него был чемоданчик «Халлибертон». Полный близнец чемоданчика сирийца. На солнце блестящий металл приобрел золотистый оттенок.
Положив сигарету в пепельницу, сириец махнул рукой. Он заметно нервничал, но я решил, что это в порядке вещей. В конце концов, шпионаж в столице главного врага – это не шутка. Заметив сирийца, Куинн направился к столику. Сириец поднялся, и они пожали друг другу руки. Я улыбнулся. Все было просчитано до мелочей. Для деловых кварталов Вашингтона этот жест настолько обычный, что его никто не замечает. Американец в костюме пожимает руку иностранцу через столик с чашкой кофе и пепельницей. Затем оба сели. Куинн поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и поставил свой чемоданчик вплотную к тому, что уже был под столиком. Если не приглядываться внимательно, два чемоданчика казались одним, только вдвое толще.
– Чемоданчики стоят рядом, – сказала Коль в микрофон.
– Подтверждаю, чемоданчики стоят рядом, – сказал судья.
Вернулся официант со второй чашечкой для сирийца. Куинн что-то ему сказал, и официант снова ушел. Куинн улыбнулся. В его улыбке сквозило полное самообладание. Полное самодовольство. Сириец что-то ему сказал. Он играл свою роль. Полагал, что спасает свою жизнь. Куинн выгнул шею, провожая взглядом официанта. Сириец поднял из пепельницы недокуренную сигарету, затянулся и, отвернувшись, выпустил дым в нашу сторону. Затем снова положил сигарету в пепельницу. Вернулся официант с заказом Куинна. Большая чашка. Вероятно, кофе с молоком. Сириец потягивал черный кофе. Куинн пил кофе с молоком. Оба молчали.
– Они нервничают, – заметила Коль.
– Они в восторженном возбуждении, – поправил я. – Дело почти завершено. Это последняя встреча. Впереди финишная ленточка. Для обоих. Они хотят поскорее со всем покончить.
– Следите за чемоданчиками, – сказала Коль.
– Слежу, – подтвердил судья.
Куинн поставил чашку на блюдце. Отодвинул стул. Протянул руку вниз. Поднял чемоданчик сирийца.
– Куинн взял чемоданчик сирийца, – сказал судья.
Куинн встал. Сказал что-то на прощание, развернулся и пошел прочь. Пружинистой походкой. Мы провожали его взглядом до тех пор, пока он не скрылся из вида. Сирийцу пришлось платить по счету. Расплатившись, он встал и направился в противоположную сторону. Появившийся из двери соседнего здания Фраскони схватил его за руку и повел назад к нам. Коль открыла заднюю дверь грузовика, и Фраскони втолкнул сирийца в кузов. Впятером нам стало тесно.
– Открывайте чемоданчик, – распорядился судья.
Вблизи выяснилось, что сириец нервничает значительно сильнее, чем казалось в бинокль. Он весь вспотел, и от него плохо пахло. Положив чемоданчик на пол, сириец присел на корточки. Обвел нас взглядом, щелкнул замками и поднял крышку.
Внутри было пусто.
В офисе компании «Ксавье экспорт» зазвонил телефон. За толстой, массивной дверью звук показался глухим и отдаленным. Но это был телефон, и он звонил ровно через пять минут после того, как Даффи и Виллануэва должны были покинуть гараж. После второго звонка трубку сняли. Слов я не услышал. Наверняка Даффи придумала что-нибудь насчет неверно набранного номера. И постаралась затянуть разговор настолько, чтобы он был зарегистрирован. Я выждал минуту. При ошибке номером разговор не может длиться больше шестидесяти секунд.
Достав из кармана «беретту», я открыл дверь на себя. Шагнул в просторную приемную. Темное дерево и ковер. Налево дверь в кабинет, закрытая. Направо дверь в кабинет, закрытая. Прямо передо мной письменный стол, а за ним человек, вешавший трубку. Не Куинн. Это была женщина. Лет тридцати. Светловолосая. Голубоглазая. Перед ней черная табличка на деревянной подставке. С надписью «Эмили Смит». У стены вешалка. На ней плащ. И черное вечернее платье, на плечиках, в пакете. Пошарив за спиной левой рукой, я нащупал дверь в коридор и закрыл ее. Глядя в глаза Эмили Смит. Та изумленно таращилась на меня. Не отрывая взгляда. Не бросая его влево или вправо на двери кабинетов. Так что, похоже, Эмили Смит была здесь одна. И ее взгляд не метнулся к сумочке или ящику стола. Так что, похоже, она была безоружна.
– Вы должны были быть мертвы, – сказала она.
– Вот как?
Эмили Смит растерянно кивнула, не в силах поверить своим глазам.
– Вы Ричер, – продолжала она. – Поли сказал, что расправился с вами.
Я кивнул.
– Хорошо, я призрак. Не надо трогать телефон.
Шагнув вперед, я посмотрел на стол. Оружия на нем не было. Телефонный аппарат представлял собой коммутатор с множеством кнопок. Перегнувшись через стол, я левой рукой выдернул провод из розетки.
– Встаньте, – приказал я.
Эмили Смит встала. Отодвинула кресло назад и выпрямилась.
– Давайте заглянем в другие комнаты, – сказал я.
– Там никого нет, – сказала она.
В ее голосе прозвучал страх, так что, вероятно, она говорила правду.
– Все равно, давайте проверим.
Эмили Смит вышла из-за стола. Она была на фут ниже меня ростом. На ней были темная юбка и темная рубашка. На ногах модельные туфли, которые позже подойдут к вечернему платью. Приставив дуло «беретты» ей к спине, я схватил ее за шиворот и подтолкнул вперед. Она оказалась маленькой и хрупкой. Ее волосы рассыпались по моей руке. От них исходил приятный аромат. Сначала мы заглянули в левый кабинет. Эмили Смит открыла дверь, я втолкнул ее внутрь и шагнул в сторону, освобождая дверной проем. Мне не хотелось, чтобы мне выстрелили в спину из противоположного конца приемной.