— Хорошо. И все же займитесь этим в первую очередь. Вместе с Фраскони. Он вам понравится.
— Вы не хотите сегодня вечером выпить пива?
— Я?
Коль посмотрела мне прямо в глаза.
— Если люди могут работать вместе независимо от званий, они могут и пить пиво вместе, верно?
— Хорошо, — согласился я.
У Доминик Коль не было ничего общего с Терезой Даниэль, какой я ее видел на фотографиях, но сейчас у меня перед глазами стояло лицо, имеющее черты их обеих. Оставив Элизабет Бек с ее книгой, я вернулся в свою прежнюю комнату. Там я чувствовал себя в большей безопасности. Запершись в ванной, я снял ботинок. Сдвинул каблук и включил устройство электронной почты.
Меня уже ждало сообщение от Даффи: «На складе все тихо. Чем они занимаются?»
Не обращая на него внимания, я набрал ответ: «Терезы Даниэль нет в живых».
Пять слов, двадцать две буквы, четыре пробела. Я долго смотрел на это сообщение. Положил палец на кнопку «отправить». Но не нажал ее. Вместо этого я перевел палец на «стирание» и стер надпись. Буквы исчезли справа налево, съеденные маленьким курсором. Я решил сообщить о смерти Терезы Даниэль только тогда, когда буду знать наверняка.
Вместо этого я послал: «Возможно, в твой компьютер проникли».
Последовала длинная пауза. Значительно превышающая обычные девяносто секунд. Я даже начал бояться, что Даффи не ответит. Должно быть, она вырывала провода из адаптера. Впрочем, может быть, она просто была в душе, потому что через четыре минуты наконец пришел простой ответ: «Почему?»
Я послал: «Слышал о хакере с частичным доступом к правительственным сетям».
Даффи ответила: «К глобальным или локальным?»
Я понятия не имел, что она имеет в виду, поэтому ответил: «Не знаю».
Она спросила: «Подробности?»
Я послал: «Просто услышал. Ты хранишь данные в своем ноутбуке?»
Она ответила: «Нет, черт возьми!»
Я послал: "А где-нибудь еще? "
Она прислала: «Да нет же!!»
Я спросил: «А Элиот?»
Последовала новая четырехминутная пауза. Затем Даффи ответила: «Не думаю».
Я спросил: «Не думаешь или уверена?»
Она прислала: «Не думаю».
Я уставился на выложенную кафелем стену. Выдохнул. Элиот убил Терезу Даниэль. Другого объяснения не может быть. Затем я снова сделал вдох. А может быть и есть. Может быть, Элиот ни в чем не виноват. Я послал: «Нашу переписку могут читать?»
Мы уже почти двое суток оживленно обменивались сообщениями по электронной почте. Даффи интересовалась своим агентом. Я спросил у нее ее настоящее имя. И из этих вопросов определенно можно было узнать пол агента. Возможно, Терезу Даниэль убил я.
Я выпустил задержанный вдох только тогда, когда Даффи ответила: «Наша переписка зашифрована. Технически ее можно перехватить, но прочитать нельзя».
Выдохнув, я послал: «Уверена?»
Она ответила: «Абсолютно».
Я спросил: «Зашифрована как?»
Она прислала: "Разработанная АНБ[6] программа стоимостью миллиард долларов".
Это меня успокоило, но лишь отчасти. Некоторые программы АНБ стоимостью миллиард долларов появляются в газетах еще до того, как их успевают довести до конца. А в армии связисты наломали больше дров, чем кто бы то ни был.
Я послал: «Немедленно проверь компьютер Элиота».
Даффи ответила: «Проверю. Прогресс?»
Я набрал: «Никакого». Затем стер это слово и отправил: «Скоро будет».
Я решил, возможно, это хоть как-то обрадует Даффи.
Я снова спустился на первый этаж. Дверь в салон была открыта.
Элизабет Бек по-прежнему сидела в кресле. Перевернутый корешком вверх « Доктор Живаго» лежал у нее на коленях, а она смотрела в окно на дождь.
Открыв входную дверь, я вышел на улицу. Металлодетектор пискнул на «беретту» у меня в кармане. Закрыв за собой дверь, я пересек круг перед крыльцом и направился по дорожке. Дождь хлестал мне в спину, стекал за шиворот. Но ветер мне помогал. Он гнал меня на запад, прямо к домику привратника. Я шагал быстро. Вот возвращаться назад будет тяжело. Мне предстоит идти прямо против ветра. Если, конечно, я к тому времени еще сохраню возможность самостоятельно ходить.
Поли увидел меня издалека. Должно быть, он сидел все сутки напролет в своем крохотном домике, перебираясь от наружного окна к внутреннему, словно вспугнутое животное в логове. Набросив дождевик, Поли вышел из дома. Для того чтобы пройти в дверь, ему пришлось пригнуться и повернуться боком. Он остановился, прижимаясь спиной к дому, под скатом крыши. Но крыша ему не помогала. Дождь хлестал горизонтально прямо под нее, с глухим стуком барабанил по дождевику. Крупные капли били Поли в лицо и стекали струями пота. Он был без шляпы. Темные от воды волосы липли к черепу.
Я держал обе руки в карманах, ссутулившись и спрятав лицо в воротнике плаща. Правая рука сжимала «беретту». Предохранитель был снят. Но я не хотел использовать оружие. В этом случае мне придется долго объясняться. А вместо Поли все равно появится кто-то другой. Я не хотел, чтобы Поли меняли до того, как я буду к этому готов. Поэтому я не хотел использовать «беретту». Но был готов к этому.
Я остановился в шести футах от Поли. Так, чтобы он меня не достал.
— Нам нужно поговорить, — сказал я.
— Я не хочу с тобой говорить.
— Ты предпочитаешь ломать друг другу руки?
У Поли были бледно-голубые глаза с крошечными зрачками. Наверное, его завтрак состоял исключительно из таблеток и порошков.
— Поговорить о чем? — спросил он.
— О новой ситуации.
Он молчал.
— Какая у тебя ВС в армии?
ВС — это армейская аббревиатура. В армии обожают аббревиатуры. Эта означает «военная специальность». И я использовал настоящее время. Обошелся без глагола «была». Я хотел поставить Поли на место. Бывший военный — все равно что заблудший католик. Хотя старые каноны и отодвинуты на задворки памяти, они по-прежнему очень сильны. И один из этих канонов — беспрекословное повиновение офицеру.
— Одиннадцать пах-пах, — усмехнулся Поли.
Не слишком обнадеживающий ответ. «Одиннадцать пах-пах» — на военном сленге 11П, пехота специального назначения. Имея дело с гигантом, который весит четыреста фунтов и имеет мышцы из стали и стероидов, я бы предпочел, чтобы его военная специальность была техник или машинист-стенографист. Только не пехота специального назначения. Особенно если этот четырехсотфунтовый гигант не любит офицеров и отсидел восемь лет в Ливенуорте за то, что избил одного из них.
— Войдем в дом, — предложил я. — Здесь сыро.
Я произнес это тем тоном, который вырабатывается у всех, кто поднимается по службе выше капитана. Мягко, доброжелательно. Лейтенанты говорят не так. Это вроде бы приглашение, но в то же время и приказ. В нем отчетливо звучит подтекст: «Слушай, мы свои люди, и нашим отношениям не должна мешать разница в званиях».
Поли долго смотрел на меня. Затем развернулся и боком скользнул в дверь. Пригнул подбородок к груди, чтобы пройти под притолокой. Высота потолка была футов семь. Мне он показался низким. Поли буквально утыкался в него головой. Я не вынимал руки из карманов. Капли воды стекали с дождевика Поли и образовывали лужицы на полу.
В домике стоял резкий кислый животный запах. Как в питомнике. И было очень грязно. Небольшая гостиная сообщалась с кухней. За кухней был крохотный коридор с туалетом направо и спальней в конце. И все. В городах таких тесных квартир не бывает. Повсюду царил страшный беспорядок. В мойке грязная посуда. Гостиная завалена одноразовыми тарелками и чашками и предметами спортивной одежды. У одной стены старый диван, напротив новый телевизор. Диван продавлен огромной тушей Поли. На полках, на столе, повсюду флаконы из-под таблеток. Из-под витаминов, но в основном из-под других препаратов.
В гостиной висел пулемет. Старый советский НСВ. Снятый с башни танка. Поли подвесил его на цепи посреди комнаты. Пулемет болтался подобно зловещей скульптуре. Подобно творению Александра Калдера, которые сейчас устанавливают во всех аэропортах. Пулемет можно было разворачивать в любую сторону. Из него можно вести огонь как в наружное, так и во внутреннее окно, словно в амбразуры. Поле ограниченное, но можно держать под огнем сорок ярдов дороги на запад и сорок ярдов дорожки на восток. Боепитание осуществлялось лентой из открытого ящика с патронами, установленного на полу. Вдоль стены стояло еще ящиков двадцать. Матового защитного цвета, с надписями по-русски и красными звездами.
6
Агентство национальной безопасности — автономное ведомство в составе министерства обороны, занимается проблемами секретности правительственной и военной связи я компьютерных систем, а также электронного наблюдения. (Примеч. переводчика)