Ветер то стихал, то усиливался, прогоняя последние следы прозрачных облаков. Казалось, так дышит город. Вдох, и выдох. Расправив крылья, маг подчинился дыханию, ветер понес его сам - наверное, почуял кровного брата в пульсирующей силе Тео. Сила пьянила. Но к приятному сладковато-землистому подмешивалась горечь и соль. Боль, слезы и яд вины, которой нет искупленья.
Сложив крылья за спиной, он спикировал вниз.
Город кровоточил. Теперь с высоты полета был виден широкий след, оставленный цирниями - пламя, дым и разрушения. Из многих окон вырывался черный дым, слышались крики ужаса и рыдания. Гудели сирены и клаксоны. Высокое звездное небо, неподвижное и равнодушное, взмыло ввысь, а внизу, в покрытых снежной пеленой домах, в темных переулках и на каменных площадях - вершилась смерть. Маг видел ее, видел везде - она зияла черными дырами свежезабранных жизней, дымящимися на морозе внутренностями, кровавыми лужами и обгорелыми костями. Цирнии не выбирали способов - они громили, убивали и сжигали всех на своем пути.
Тео помнил город таким. То, что он видел сейчас, напоминало его кошмар, воссоздавало его в малейших подробностях. Вопли, поднимающийся вверх запах вскрытой плоти и тепло крови, огонь, перекидывающийся с одного деревянного дома на другой. С тех пор здесь не строили деревянных домов. Но и эти горят. Сегодня в город пришел другой огонь, цирнийский - голодный и жадный. А тогда это было огонь Тео - белое пламя ненависти и безумной мести. Ослепленный, он не знал ничего, кроме своей жажды. Не слышал плача, не видел ужаса, не чувствовал ни сострадания, ни боли. Ни своей, ни чужой. Только ярость.
Наутро он увидел город таким - растоптанным, поруганным. Смерть и скорбь, боль и зияющая пустота там, где прежде животворящим ключом била земная магия - в тот день ее не стало, ни одного земного мага не осталось в живых. Месть и злоба сожгли его сердце, но не отпустили боль - наоборот, только тогда настоящая боль и настала. Раскаяние было пустым и ненужным. Проклятия - все, какие только знал, он наслал на себя. Недостойный жить, он продолжал свой путь - а те невинные, и маги, и простые люди - он не утруждал себя разбираться, они исчезли навсегда. И она. Навсегда.
Воспоминания нахлынули и разлились, затопив в себе, словно вышедшая из берегов бурная горная река. Каждой клеточкой тела он чувствовал разрывающую боль. Земная магия мстила ему, как мстит разбитое зеркало, показывая уроду его истинное лицо в миллиарде осколков. Урод. Такой же как они, цирнии.
Глаза посветлели, стали почти прозрачными, откуда-то из глубин их поднялся огонь, белее самого белого снега. Стремительная темная фигура в длинной одежде, с мерцающими за спиной крыльями и горящими холодным белым пламенем глазами - потусторонний хищник, преследующий своих врагов. Он чуял их. Цирнии. Совсем близко. Уже слышно их хриплое дыхание, слышны разговоры, сытые, грубые, веселые... Из их зловонных пастей еще доносился сладковатый запах человеческого мяса. Дорвавшиеся до добычи падальщики праздновали и пировали, тащили искалеченных и безвольных пленников в свое логово...
Убить...
Расправив крылья, он резко свернул в сторону. Только не так! Надо остыть. Надо совладать с собой. Надо погасить ярость и унять боль. На этот раз он будет смотреть и видеть, его цель - цирнии. Невинные больше не пострадают от его руки.
Он опустился на тихую безлюдную улицу, ноги мягко ступили на мостовую. Глаза мага постепенно возвращали свой цвет. Они стали сначала прозрачными, а когда радужка окрасилась в небесно-голубой, он оглянулся вокруг. Вот здесь когда-то стоял дом - теперь свежее пепелище. А там, в подворотне, на стенах отпечатались брызги чьей-то крови. Кровь манила его, он сделал несколько шагов вперед - за стеной стояли лохматые черные цирнийские псы и лакали еще теплую жижу из лужи. Тела не было, как и самих цирниев - должно быть, убрались с добычей. Псы не оглянулись, когда Тео приблизился - не услышали его шагов. Он окрикнул их. Один поднял голову, огненные глаза сверкнули яростью, пасть ощерилась. Пес зарычал, шерсть на загривке стала дыбом. Еще двое, оставив пиршество, вальяжно подошли и замерли за вожаком, низко рыча.
Терять время на собак он не стал. Раскрыл ладонь и ударил так, чтобы второго раза не понадобилось. Звери не успели даже заскулить, белое пламя охватило их, испепелив в момент.
Теперь Цирнии.