Уродец едва заметно шевельнулся, вздрогнул всем телом, так он делал каждые двадцать минут, и снова слился с обитой металлическими плитами квадратной колонной.
Ночь сгущалась мокрым черным небом над большим автомобильным мостом, обнимала его высокие кованые балки, просачивалась сквозь натянутые струны железных конструкций. Воздух становился все более плотным и вязким, влага оседала на холодном металле брызгами маслянистых капель. Фары проносящихся машин выхватывали из темноты клубящийся над асфальтом туман. Не было видно ни ожидавшейся сегодня полной луны, ни плещущихся где-то далеко внизу темных вод Герефского пролива. Жиль ждал. Равномерный гул машин убаюкивал, и Жиль уже начал было дремать, как вдруг сбоку донесся долгожданный звук шагов. Человеческое ухо не смогло бы его услышать, но Жиль слышал. Он чувствовал приближающегося человека, тепло его тела, биение сердца. Только бы повезло! Он караулил на мосту уже четвертую ночь, и все впустую. Хозяин и не верил, что у него получится, только Жиль упрямый, рано или поздно ему должно повезти.
Как же он иногда тосковал по тем временам - диким, он теперь понимал это. Весь Октавикс, его родной мир, оказался таким диким. С тех пор он повидал десятки разных миров, им достаточно пришлось поскитаться, были среди них и такие, о которых Жиль вспоминал с отвращением, хотя уроженца Октавикса трудно развести на эмоции. Да и сколько в нем осталось того, неистового дикаря, сколько унций крови и сколько кусков плоти? Все перемешалось в те долгие минуты, когда острые камни уродовали его тело. Когда его, почти уже в беспамятстве, притащили к площадке у шатров старейшин и кинули к ногам чужестранца, он был почти мертв.
Еще одна причина, по которой Жиль уважительно относился к хозяйской системе разделения существ, была в том, что в тот миг он сам оказался "невинным", и это спасло ему жизнь. Хозяин не отказался от издевательского подарка старейшин, а принял его. Забрал Жиля с собой и дал новую жизнь.
Он плотнее прижался к окованной металлом колонне, настороженно всматриваясь в туман и втягивая длинным изогнутым носом влажный воздух. Ветерок принес слабый аромат духов и запах, плотный, животный, такой запах, который Жиль не с чем бы не перепутал. Похоть. И страх.
Теперь он уже мог видеть ее, это была женщина. Напуганная, растрепанная, на ходу кутающаяся в тонкий плащик. Она неровно, сбивчиво дышала, шаги ее то ускорялись, то вдруг она останавливалась, цепляясь за мокрые перила, пытаясь отдышаться, и снова бежала.
Жиль сделал бесшумный шаг назад, за колонну. Вряд ли она заметит его, люди никогда не смотрят вниз. Они просто не ожидают увидеть человека ростом в метр. Нет, Жиль вовсе не карлик и не коротышка - если бы его искореженное тело можно было выпрямить, вытянуть вверх, в положение нормального человека - он был бы даже высоким. Но уродец не мог выпрямиться - спасибо законам его страны и городским булыжникам - теперь его судьба всегда ходить сложенным пополам. Словно он кланяется, всем подряд. Словно он хуже их всех. Теперь уже и не верится, что когда-то его назвали переростком...
Она не заметила, пробежала мимо, отбивая каблучками пугливый рваный ритм. Он пригнулся еще ниже, чем обычно, и осторожно выглянул из своего укрытия. Неужели уйдет? Нет, она остановилась. Держится за поручни. Вцепилась в них обеими руками.
Взять ее сейчас? Жиль поскоблил ногтями бугристый, покрытый колкой щетиной подбородок, он всегда так делал, когда думал. Покусал нижнюю губу, причмокивая, словно пробовал мысль на вкус. Может ли он взять ее уже сейчас? Или хозяину нужны еще доказательства? Жиль не любил дилеммы. Он всегда решал проблемы просто и без сантиментов. Но воля хозяина была для него законом. Не испортить невинного.