Жиль повел носом - все тихо. Знакомые запахи. Из дома доносилась музыка, Жиль даже засомневался, не ослышался ли он. Если бы он поднял голову, то увидел бы на третьем этаже распахнутое настежь окно и силуэт в нем. Кто-то сидел там, легкомысленно свесив босые ноги с подоконника и болтая ими в мерзлом воздухе. Кто-то заметил Жиля, и теперь внимательно рассматривал его и его ношу. Если бы Жиль поднял глаза - он бы увидел. Но Жиль слишком спешил и слишком доверял своему нюху, чтобы тратить время на дополнительные телодвижения. Девушка на его плече сильнее задрожала, у нее был жар, и уродец ускорился, подходя к заветному крыльцу. Его одежда заледенела, стала колом и жалила при ходьбе, но своего дискомфорта Жиль не замечал.
Он втащил бесчувственную девушку по лестнице, по ходу старательно избегая наступать на глубокие трещины в мраморных ступенях. Дверь в большой зал была приоткрыта, из просвета доносилась тихая и нежная струнная мелодия на фоне клавесина - значит, он не ослышался, в самом деле музыка. Жиль вошел и застыл на месте. Комнату освещали горящие в канделябрах свечи, от пузатой медной ванны на золоченых изогнутых ножках поднимался пар. Рядом на полу стоял старинный патефон - из него лилась музыка, настолько чистая и живая, словно музыканты были прямо тут, в этой комнате. Изысканный стол, накрытый кем-то еще сто лет назад, был уставлен столовым серебром и фарфором - все покрыто слоем пыли и нитями паутины - стол этот Жиль видел здесь и вчера. Но теперь на нем появилась свежепочатая бутылка вина, в глубокой черноте ее стекла дрожали отражения огоньков свечей.
Хозяин сидел на подоконнике вполоборота, свесив босые ноги, в старомодных пижамных штанах и развевающемся на сквозняке домашнем шелковом халате, с мокрыми после купания, зачесанными назад светлыми волосами. Он держал бокал вина, вытянув руку за окно и ловя в бокал беззаботно падающие снежинки, одну за другой. Каждая снежинка быстро и бесследно исчезала в темной жиже, но у каждой был момент, когда она, едва коснувшись вязкой поверхности вина, становилась ярко-алой. Именно этот момент и ловил сидящий на подоконнике молодой человек, внимательно всматриваясь сквозь стекло бокала.
- Снег пошел, Жиль. В последний раз я видел снег лет сто назад. Или даже больше... - И он хрипло рассмеялся, глядя куда-то вдаль перед собой. Потом заглянул в бокал, в котором как раз утопала очередная снежинка.
Жиль толком не слушал, а стоял и таращился во все глаза. Хозяин еще и побрился. Вот дела! Когда Жиль уходил вчерашней ночью, тот был грязный и заросший. Сначала арест и заключение, а потом и эта ссылка плохо на нем сказались. Выглядел он после всего так, что они на пару с Жилем могли бы запросто составить кошмарный сон какого-нибудь среднепугливого горожанина - два настоящих страшилища. Проходили день за днем, хозяин почти не разговаривал, никуда не выходил и ничего не ел, только сидел в углу в пыльном кресле с какой-нибудь мрачной книгой в руках. Он даже не позволял Жилю убраться здесь, и эта комната, единственная из всего дома, так и оставалась полной рыхлой серой пыли, зловонных запахов плесени и сырости.
Жиля не было всего-ничего, часа четыре. Когда он ушел на мост, с твердым намерением добыть самоубийцу, хозяин выглядел словно недавно выпущенный из тюрьмы старик, истощенный и запущенный, а теперь на Жиля смотрел ни много ни мало холеный аристократ. Нет, скорее даже сынок аристократа, - подумалось Жилю. Свежий и молодой, слишком молодой. Его красивый профиль на фоне темного ночного неба словно светился. Перемена была настолько разительная, что Жиль раскрыл рот.