- Вы помылись? И побрились? Сами?..
- Да, сам... - Он резко повернулся, перекинув обе ноги через подоконник в комнату, взгляд серо-голубых глаз впился сначала в девушку на плече Жиля, а потом и в самого карлика.
- Что это, Жиль? Я рад за твою интимную жизнь, но какого черта ты притащил проститутку в дом?!
Уродец оказался к такому вопросу не готов, он про девушку и вовсе забыл, так удивился переменам.
- Нет... - смутился Жиль, - это не, то есть да...
Отыграли последние ноты музыки и наступила тишина. Из высокого окна в комнату заносило снег. Свечи трепетали на ветру, отбрасывая на изъеденные плесенью и трещинами стены причудливые танцующие блики. Стало слышно, как фетили потрескивают, а воск время от времени возмущенно шипит.
Выражение лица хозяина вдруг изменилось, голос понизился до шепота:
- О, нет. Только не говори, что ты принес ее, чтобы поделиться со мной.
- Ох, нет конечно, что вы... То есть, я мог бы... Если бы вы... - Борьба мысли отразилась на перекошенной физиономии Жиля. - Ой. Э-э... Нет, что вы, вы и я, это невозможно...
И тогда он пошел на хитрость - выгадал дополнительное время на формулировку, пока сгружал девушку в глубокое, обитое старым бархатом кресло, прямо напротив накрытого стола. Она упорно соскальзывала вниз, Жилю пришлось несколько раз усадить ее, прежде чем ему удалось придать ее телу стабильное положение. Мокрые волосы закрыли ее лицо; иней, покрывавший ее порванный плащ, постепенно таял, на пол начали капать первые капли. Она не выглядела живой. Ее жар прошел, и Жиль знал, что это плохо - она уже не дрожала, надо было спешить.
Усадив девушку, карлик как на духу выпалил:
- Это не проститутка, а самоубийца!
Хозяин подошел поближе, поставил бокал, склонился над девушкой:
- Одно другому не мешает...
Она была очень бледной, с глубокими тенями под глазами, на коже мелкими капельками проступила испарина. Мокрый плащ порван - один из рукавов распорот на лоскуты. Стройные босые ноги девушки были покрыты разводами грязи и зеленоватой речной тины.
Хозяин откинул волосы с ее лица, двумя пальцами раскрыл девушке глаз, потом скользнул рукой ниже, под ухо, нащупывая вену на шее.
- Долго она не протянет.
- Она прыгнула с моста в Герефский пролив. Все как вы хотели, совершенно абсолютный самоубийца. Повезло нам, да?
Хозяин внимательно посмотрел на Жиля и улыбнулся:
- Да. Ты просто молодец. Похоже, у нас все-таки будет проводник. Браво, Жиль!
От похвалы паж расплылся в довольной улыбке, обнажив желтые редкие зубы до самых десен.
- Давайте скорее начинать, пока она еще жива! - он суетливо проковылял к столу, достал из груды пыльных приборов острый нож для стейка и протянул хозяину, не отрывая горящих глаз. Он всегда мечтал увидеть, как это бывает.
Но хозяин покачал головой, задумчиво пригубил вина, плотно накрыл бокал ладонью - под его рукой вино забурлило, закружилось в маленький сверкающий вихрь и поменяло цвет, став молочно-белым.
- Сначала поговорим, - он отрыл девушке рот, нажав пальцами на щеки, влил в него искрящуюся белую жидкость. Запрокинул ей голову, чтобы она проглотила. Держа за подбородок он повернул ее лицо к свету, добавил:
- А она милая.
- Что?.. А, да, милая. Но зачем ее исцелять? Время же теряем... - озадаченно пробормотал Жиль.
- Она должна знать, на что идет.
- Да чего говорить-то? Зачем же вы силы тратите, Хозяин?! - не сдержался Жиль, но понял свою ошибку слишком поздно. Хозяин резко повернулся и со всей силы хлопнул рукой по столу, вперил в уродца полный ярости взгляд. Хрусталь тонко и протяжно загудел, серебряные приборы со звоном посыпались на пол.
- Тео! Мое имя Тео, чертов ты урод! Уже столько лет я не могу выбить из тебя эту дурь! Я тебе никакой не хозяин. И ты мне - не раб!
Испуганный Жиль молчал, вжал голову в плечи. Как он мог снова так проговориться, дурак! Теперь хозяин долго будет злиться, а ведь все так хорошо начиналось... Все, все испортил!
Тео взял со стола пустой бокал, изящным движением пальцев освободил его от пыли и паутины, налил густого тягучего вина и медленно отпил. На пальце сверкнуло кольцо с крупным овальным камнем цвета самой темной ночи. Глаза его тоже потемнели. Он больше не кричал, но говорил тихо, и для Жиля это было куда хуже.
- Если бы я вдруг захотел себе раба, уж будь уверен, я завел бы себе кого-то посимпатичнее, чем ты. Точно не пресмыкающегося уродца. Еще раз услышу от тебя это слово "хозяин" - выкину в какую-нибудь канаву, как паршивого пса. Будешь сам по себе, может, даже найдешь там хозяина себе под стать - такое же ничтожество.