- Роуз... - тихонечко позвала я. И шевельнула пальцами по постели. Роуз обычно сразу же прибегала. Но сейчас никто не пришел. Никто не поприветствовал меня и не потерся о руку теплой и мягкой шерсткой. Я чуть приоткрыла правый глаз и позвала погромче: - Роу...
Это была не моя квартира! Я широко раскрыла оба глаза и попыталась приподняться, но не смогла - жуткая боль в животе пригвоздила к месту. Больно было настолько сильно, что я вскрикнула и зажмурилась. Боль не уходила, она продолжала крутиться там, я пыталась дышать глубоко, но мне тяжело это давалось. И шея болела. Может, меня вчера избили, пьяную?.. И тут я вспомнила ту реку крови из живота... Это же был сон, правда, сон?..
Я приоткрыла глаза и попыталась поднять руки, чтобы потрогать живот. Но не смогла, руки лежали широко раскинутые по обе стороны и были словно чужие - не слушались меня. Я повернула голову и увидела свою руку, на запястье был намотан толстый шнурок, конец его шел куда-то к изголовью, не было видно с моего ракурса. Но я видела комнату - чужую комнату, незнакомую, в которой я никогда прежде не бывала. Лучи солнца проникали сюда сквозь мутное стекло высокого окна в готическом стиле. Золотистая пыль кружилась в воздухе, свет делил комнату на светлые и темные полосы. Она вся была словно из старинного замка - все старое, облупившиеся стены и рассохшаяся мебель, везде резьба и украшения, лепнина. Сводчатый эркер - их уже давно нигде не стоят. Этому дому как минимум лет триста, архитектор такие вещи видит сразу...
Отчаянно хотелось приподняться и посмотреть на живот, но когдая я попыталась, шея заболела и я со стоном обмякла. Потом повернула голову в другую сторону, лишь чтобы убедиться в том, что я и так уже чувствовала - вторая рука тоже была привязана. Я дернула ее - крепко.
Так, спокойно, этому должно быть какое-то объяснение. Сейчаст выйдет Мэг и скажет, что это шутка... Мэг ведь может так со мной поступить? Это какая-то ее извращенная фантазия, ну конечно же... Только почему вдруг я?... Мы были на концерте... На концерте...
Тут только я поняла, что не были мы ни на каком концерте. Мэг не было. Был Остдам, и в нем я, одна. И красные фонари, и стекло, и полиция, и мост. Еще были непонятные глюки про тварей, заглатывающих людей, словно удавы... Но нет... Это же Остдам - следовательно, это были всего лишь глюки. Каким-то образом я все-таки съела галюценногенных грибов. Несомненно. Именно в этом месте закончилась реальность и начались видения - только так можно объяснить всю картину.
Боль в животе почти стихла, и снова попробовала пошевелиться. Похоже, у меня проблемы - ноги тоже привязаны. Я наелась грибов и попала к извращенцу? Боже, Никки, что ты наделала?! Может, ты снова притворялась проституткой, и сама его и сняла? Соблазнила незнакомца? Могла ли я такое сделать? Насколько хорошо я вообще себя знаю? Что я могла сделать, а что - точно нет?.. Руки мои вдруг дернулись, как от судорог. Паника подкатила к горлу колючим едким комком.
Надо дышать, сосредоточиться на дыхании. Я уставилась на ободранную лепнину на потолке и задышала часто и поверхностно. Так, хорошо. Надо не поддаваться панике, я должна контролировать ситуацию, должна быть активной и позитивной. Да, позитив.
Еще раз. Я съела какой-то наркоты и сняла извращенца. Ну, что ж, я молодец, отрываюсь по-полной, крутышка Никки.
...А теперь надо быстро сваливать!
Я снова дернулась, и то, как заболел при этом живот, уже нельзя было игнорировать. Или списывать на похмелье. Здоровое так не болит. Со мной что-то не так! Что? Что со мной?.. Дыши-дыши-дыши...
Изогнувшись вбок, я смогла посмотреть вниз, на свое тело. На вид, по контуру, оно было целым, что уже хорошо. Я лежала под одеялом, чем-то тонким и ветхим, расшитым витиеватой старинной гладью, но даже поелозив, не смогла понять, есть ли на мне под одеялом какая одежда, или нет. Одеяло доставало до шеи, накрывало меня полностью. Собравшись с силами я подтянулась подбородком и схватила краешек ткани зубами, понятула на себя, запрокидывая голову. Шея болела так, словно была одним цельным синяком, но я не выпустила. Дернула, но только наоборот зарылась лицом под одеяло. Как я ни старалась шевелить головой, скинуть его с себя мне не удавалось. Вдобавок и пахло оно ужасно, так, наверное, пахнут грязные старухи - немытым телом и трухой. Дышать стало тяжело, и я снова начала паниковать. А уж когда услышала звук открываемой двери и приближающиеся шаркающие шаги, то и вовсе перестала дышать. Наружу из-под одеяла торчала только моя макушка, и я явственно ощущала, как волосы на ней шевелятся от ужаса.