Когда он притащил дымящийся чан в спальню, Никки сидела на кровати, пальцами расчесывала длинные слипшиеся и путанные волосы и бормотала себе под нос что-то неразборчивое. Даже чуткий слух Жиля не помог ему понять, что это было. Что-то про "проклятую дрожь" и какую-то Ширли или Шмырли, которая этой дрожью должна была подавиться...
Пока она мылась и переодевалась, он сходил вниз, на кухню, подогрел большую кастрюлю с кроличьим рагу. Оно было наваристым и пахучим. Признаться, таких жирных кроликов Жиль нигде раньше не видел. Даже подумал, что хорошо было бы узнать, чем именно в этом мире кормят кроликов, чтобы они так жирели? Жаль, поговорить с бакалейщиком ему не светило, а попробовать упросить Тео сделать это за него - ну нет, господин до такого не опустится, можно и не пытаться. Еще и Жилю достанется за саму идею.
Девица рагу жрать не стала. Сморщила лицо и сказала:
- Фу. Я веганка, не ем ничего животного происхождения.
Жиль не понял, что она имела в виду. Потом подумал и решил, что это, по-видимому, как-то связано с ее вероисповеданием - надо будет потом спросить у хозяина. Но уговорить попытался:
- Кушать надо, обязательно. Нет больше ничего. А кто ест - у того быстро зарастает шрам!
Никки брезгливо принюхалась, фыркнула.
- Не буду я это есть. Скорее уж умру от голода! Бедное животное...
- Никакое не бедное, - возразил Жиль, - очень хороший кролик, жирный. Прожил хорошую жизнь!
Лицо у Никки стало совсем несчастным, она даже пару раз шмыгнула носом. Жиль испугался, что снова начнет плакать. Протянул ей ломоть хлеба, и она - о счастье! - взяла.
Подошла к столу, села, пододвинула к себе нетронутый бокал темно-красного вина, который налил Тео, положила хлеб рядом с бокалом. Тихо сказала:
- Так поем.
Жиль нерешительно кивнул. Можно ли ей пить хозяйское вино? Хотя, он же сам ей налил...
- Хорошо. Я попозже зайду.
- Нет! Подожди! Я хочу у тебя кое-что спросить.
Горбун поставил миску с похлебкой на стол, и с подозрением посмотрел на девушку. Но ничего не сказал.
- Слушай. Когда Тео думал, что я проститутка, и мы с ним договаривались на следующий день, он мне сказал, чтобы я пряталась от него где-нибудь в городе... Сказал, что сам меня найдет...
Кустистые брови Жиля поползли вверх, но прерывать ее он не стал.
- ...Сказал, чтобы я убегала и спряталась. Почему он так сказал? Что там было бы?
Жиль поджал нижнюю губу и принялся внимательно рассматривать резную спинку стоящего по соседству стула.
- Зачем ему это? Да не молчи ты, и не делай такое выражение лица! - Никки протянула руку и потрясла Жиля за плечо. Тот вздрогнул. Никто уже сто лет не дотрагивался до него. По своей воле. Кроме Тео...
- Конечно, проституток покупают для секса. - продолжала рассуждать Никки. - Но почему этот квест с погоней и прятками?
- Он... ну, ему просто... - Жиль специально растягивал слова, по ходу соображая, что дальше сказать. - Слушай, а спроси у него сама, а? Это ведь ваши дела.
- Нет. Ты мне ответь. - она сложила руки на груди и демонстративно откинулась на спинку стула. - А иначе не съем ни кусочка.
Жиль тяжело вздохнул и сдался.
- Это для охоты.
- Что? Для чего? Охоты?..
Никки взяла бокал с вином и отпила половину. Потом вгрызлась зубами в хлеб. Пока она жевала, выражение ее лица менялась от задумчивого до яростного.
- Охоты. - процедила она и допила вино, решительно поставив бокал на стол и налила еще. - А я, стало быть, жертва. Антилопа, да? Как в Анимал Планет.
- Как у аскариев... - тихо поправил Жиль, но девушка его уже не слушала. Осушив второй бокал, она схватила бутылку чтобы налить еще, но вина остались сущие капли. Густые и кроваво-красные, они маслянистыми пятнами осели на дне бокала. Никки допила их, а потом развернулась на стуле и со всей силы зашвырнула бокал в одно из окон.
До оконного проема он не долетел, хищно блеснула сеть и бокал взорвался прямо в воздухе, озарив комнату белой, слепящей глаза, вспышкой.
Несколько секунд они оба потрясенно молчали. Причем Жиля больше удивила не магическая атака защитного талисмана - ее-то он уже видел, а находчивость девушки. Сам Жиль по приезду в Остдам одну из этих штук проверил на своей собственной шкуре - швырять в нее предметы как-то не догадался. Жиль хитро прищурился, а когда Никки тихо выругалась, во взгляде горбуна появилось явное уважение. Такое ругательство сделало бы честь любому портовому кабаку, полному пьяной матросней. А красоту языка Жиль любил и ценил всегда. Жаль, хозяин так не выражался, никогда. И слуге не позволял.