БРОКЕР КУРАЖИТСЯ НАД БРОДЯГОЙ
ИМУЩИЙ БЬЕТ НЕИМУЩЕГО
Он поднял глаза на Эстер, и она ответила ему сочувственным пожатием плеч. Указательным пальцем нажала на «Play». Видео снимал человек, скрывающийся под ником ЗорроСтилетто, он поместил его два часа назад. На экране разворачивалась вертикальная панорама снизу вверх, затем появились три женщины – возможно, его жена и две дочери, – а потом внимание его отвлек какой-то шум. Объектив камеры резко сдвинулся вправо, резкость быстро восстановилась, и на экране возникла исполненная собственной важности фигура Саймона – какого черта он не переоделся в другой костюм или хотя бы не ослабил проклятый узел этого галстука? – и как раз в ту секунду, когда Пейдж от него отстраняется, а Аарон становится между ними. И выглядит все так, будто некий господин, явно богатый и состоятельный, пристает (а то еще чего хуже) к девушке, которая гораздо моложе его, а потом ей приходит на помощь какой-то честный, хотя и явно бездомный парень.
Съежившись от страха, хрупкая молодая женщина спряталась за спину своего спасителя, а человек в дорогом костюме принялся кричать на нее. Молодая женщина пустилась наутек. Человек в костюме попытался оттолкнуть беднягу-бездомного и броситься за ней. Саймону, конечно, ясно было, что он сейчас увидит. И все же он смотрел широко открытыми глазами и с надеждой, словно ждал, что господин в дорогом костюме окажется еще не совсем идиот и не станет махать кулаками и бить по лицу бесстрашного бездомного.
Но как раз именно это и произошло.
Бедный самаритянин лежал на мостовой, из носа его текла кровь. Богатей в дорогом костюме попытался равнодушно переступить через его жалкое тело, но бедный самаритянин схватил его за ногу. Тогда в борьбу вступил какой-то азиат в бейсбольной кепке – без сомнения, еще один добрый самаритянин, – а господин в дорогом костюме заехал и ему локтем в нос.
Саймон закрыл глаза.
– О господи, – сказал он.
– Угу.
Саймон снова открыл глаза и не стал следовать важнейшему правилу при чтении статей и просмотре видео: «Ни в коем случае не читать комментариев».
Богатеи думают, что им все сойдет с рук.
Он же хотел эту девушку изнасиловать! Молодец парень, вступился за нее. Настоящий герой!
Этого Папашу Уорбакса надо засадить в тюрьму пожизненно. И точка.
Держу пари, этот богатенький выпутается. А вот был бы он черный, его бы просто пристрелили.
Какой же все-таки смелый этот парень, который спас девушку. Интересно, позволит ли мэр богатею откупиться.
– Есть и хорошие новости, – сказала Эстер. – У вас-таки появились и поклонники.
Она взяла телефон, пролистала экран вниз и показала ему.
Бездомный, небось, сидит на продовольственных талонах. Мои поздравления парню в костюме: ловко он убирает мусор.
Если бы этот обкуренный халявщик работал, а не жил на пособия, его бы с одного удара не уложили.
Визитными карточками его «сторонников» были изображения орлов или американского флага.
– Потрясающе, – сказал Саймон. – Эти психи на моей стороне.
– Э-э-э, сбавьте обороты. Кое-кто из таких может попасть в присяжные. Впрочем, до присяжных вряд ли дойдет. И вообще до суда. Сделайте-ка мне одно одолжение.
– Какое?
– Нажмите на обновление.
Он не понял, что она от него хочет, и тогда Эстер сама протянула руку и нажала на стрелочку вверху. Видео перезагрузилось. Эстер указала на количество просмотров. За последние минуты две оно подпрыгнуло с 289 000 до 453 000.
– Поздравляю, – сказала Эстер. – Ваша популярность растет с бешеной скоростью.
Глава третья
Саймон бездумно уставился в окно, за которым неясным пятном вырисовывались знакомые зеленые очертания парка. Водитель свернул от Центрального парка налево, на Западную Шестьдесят седьмую улицу.
– Опаньки, – пробормотала Эстер.
Саймон повернулся.
Прямо перед его подъездом припарковались вторым рядом телевизионные фургончики. За деревянными переносными ограждениями стояло человек двадцать-тридцать протестующих. На ограждении надпись:
– Где ваша жена? – спросила Эстер.
Ингрид. Он совершенно забыл о ней и о том, как она отнесется ко всему происходящему. И еще он понял, что совершенно забыл о времени и понятия не имел, который теперь час. Он посмотрел на часы. Полшестого вечера.
– На работе, – сказал Саймон.
– Она ведь врач-педиатр, верно?
– Да, – кивнул он, – в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице на Сто шестьдесят восьмой улице.
– Во сколько она заканчивает?