– Это первоисточник проблемы. Мне необходимо знать все.
– Все равно я же понимаю, как все это звучит. Поэтому и попросил Джеральда найти мне лучшего частного детектива в Чикаго. Видите ли, мисс Рамирес, несмотря на наркотики, несмотря на это сообщение, несмотря на все его проблемы с моей Эбби, я знаю своего сына. И у меня дурное предчувствие. Просто дурное предчувствие, и все. Что-то подсказывает мне, что здесь что-то не так. Этому чувству можно верить, как вы считаете?
– Да, – тихо сказала она. – Можно.
– Мисс Рамирес…
– Зовите меня просто Елена.
– Елена, пожалуйста, найдите моего мальчика.
Глава шестая
Саймон понимал, что его пытаются одурачить.
Он понимал, что детектив Фагбенл хочет загнать его в угол, сбить с толку и все такое, но он также понимал, что не сделал ничего плохого («Последнее слово всех осужденных», – скажет ему потом Эстер) и что ни в коем случае не позволит Фагбенлу (это, очевидно, понимал и сам Фагбенл) швырнуть ему под ноги эту ядерную боеголовку и уйти.
– И кого же убили? – спросил Саймон.
– Ай-ай-ай. – Фагбенл издевательски погрозил ему пальцем. – Вы же сказали, что не станете говорить, пока здесь не будет вашего адвоката.
Во рту у Саймона пересохло.
– Мою дочь?
– Простите. Если вы продолжаете настаивать на своем праве консультироваться…
– Да ради всего святого, – выпалила вдруг Ивонна, – будьте же человеком!
– Ладно, я отказываюсь от своего права консультироваться, – сказал Саймон. – Я готов говорить с вами без адвоката.
Фагбенл повернулся к Ивонне.
– Мне кажется, вам сейчас лучше выйти, – произнес он.
– Пейдж – моя племянница, – заявила Ивонна. – С ней все в порядке?
– Я не знаю, все ли у нее в порядке, – отозвался Фагбенл, не отрывая взгляда от кабинок за стеклом, – но жертва убийцы не она.
Слава богу. Какое счастье… с души словно камень свалился. Саймону казалось, что он задыхается, что в помещении напрочь кончился весь кислород.
– Тогда кто же? – спросил он.
Фагбенл ответил не сразу. Подождал, пока выйдет Ивонна – она пообещала подождать Эстер у лифта – и дверь в кабинет закроется. Секунду-другую Фагбенл пристально смотрел сквозь стеклянную стену на огороженные кубиклы. Посетителям должно казаться странным, подумал он, что здесь не предоставляется полной конфиденциальности.
– Будьте любезны, Саймон, скажите, где вы были вчера вечером?
– В котором часу?
Фагбенл пожал плечами:
– Пусть это будет весь вечер. Скажем, начиная с шести часов.
– До шести я был здесь. Потом отправился домой на подземке.
– По какой ветке вы ехали?
– По первой.
– Садились на «Чамберс-стрит»?
– Да. А вышел на остановке «Линкольн-центр».
Фагбенл кивнул с таким видом, будто узнал нечто важное.
– Сколько всего вы потратили на это времени? То есть от дверей до дверей. Минут двадцать, тридцать?
– Тридцать минут.
– Значит, вы были дома где-то около половины седьмого?
– Так оно и есть.
– Дома кто-нибудь был?
– Жена и младшая дочь.
– У вас ведь есть еще и сын, правильно?
– Да. Сэм. Но он учится в колледже.
– Где?
– В Амхерсте. Это в штате Массачусетс.
– Да, я знаю, где находится Амхерст, – сказал Фагбенл. – Итак, вы пришли домой. Ваша жена и дочь были там…
– Да.
– А потом вы выходили из дома?
Саймон подумал, но всего секунду:
– Да, два раза.
– Куда вы ходили?
– В парк.
– И в какое время?
– В семь, а потом еще раз, в десять вечера. Выгуливал собаку.
– О, превосходно. Какой породы ваша собака?
– Гаванская болонка. Ее зовут Ласло.
– Разве Ласло не мужское имя?
Он кивнул. Да, конечно мужское. Они приобрели Ласло в подарок Сэму на день рождения, мальчику исполнилось тогда шесть лет. И Сэм требовал назвать собачку этим именем, ему не важно было, какого она пола. Это было давно, но как только собачка оказалась у них в доме, вопреки всем обещаниям Сэма и его двух сестричек, забота о животном легла на плечи единственного члена семейства, который был против того, чтобы завести собаку.
На Саймона.
И это тоже неудивительно: он очень полюбил Ласло. Он обожал эти прогулки с ней, особенно те минуты, когда к концу дня он появлялся в дверях и Ласло приветствовала его с такой бешеной радостью – так может радоваться заключенный на пожизненный срок, которого неожиданно выпустили из тюрьмы, причем так было каждый день без единого исключения. И она с таким энтузиазмом тащила его в парк, словно никогда прежде там не гуляла.
Ласло сейчас двенадцать лет. И шаг у нее уже не такой быстрый. И слух пропал, так что иногда даже не чует, что Саймон уже возвращается, пока он не войдет в дом, и это Саймона очень огорчает, даже больше чем следует.