- Два очка в твою пользу, - сказал Лео, когда Люк выходил из машины.
Люк забрал с заднего сиденья спортивную сумку с чистыми вещами:
- Да? И какие же?
Лео ухмыльнулся:
- Она нравится маме. И она католичка. Остальное – мелочи жизни.
Люк забросил сумку в багажник собственной машины. И тоже ухмыльнулся.
- Спасибо. Теперь я чувствую себя гораздо лучше.
Атланта,
суббота, 3 февраля, 4 часа 40 минут
Моника очнулась. Было темно. И тихо. И она не могла двигаться. Я не могу двигаться. О, Боже! Она сделала попытку открыть глаза, но… ничего не получилось. Помогите! Помогите! Что со мной произошло?
Я умерла. Господи, я умерла! Мама! Сюзанна!
- Доктор, - раздался женский голос. – Быстрее!
Ей хотелось перевести дыхание, но и этого она не смогла сделать. В горле до сих пор стояла трубка. Нет, я не умерла. Я в больнице. Со мной медсестра. Она мне поможет. Однозначно. Низкий голос произнес:
- Что случилось?– Это врач. Врач. Стоп. Спокойно. Врач настоящий. Он тебе ничего не сделает. Тем не менее, сердцебиение участилось, как у лошади, скачущей галопом.
- Кровяное давление возросло. И пульс.
- Устройте ее поудобнее. И позовите меня, если давление не упадет.
Я не могу двигаться. Ничего не вижу. Пожалуйста, помогите мне!Она услышала грохот инструментов. Почувствовал легкий укол. Послушайте же меня. Но крик прозвучал только в ее голове. Сюзанна. Где вы? Она начала дрейфовать, успокаиваться. Потом услышала голос, хриплый и низкий, прямо возле уха. Мужской? Женский? Она не смогла понять.
- Ты не умрешь. Тебе вкололи какое-то парализующее вещество.
Паралич. О Боже. Она попыталась открыть глаза, чтобы увидеть, кто с ней разговаривает, но не получилось. Она ничего не могла сделать, ничего не могла сказать. О Боже. Как тогда, когда помощник шерифа увез меня...
- Тихо, - произнес голос. – Не сопротивляйся. Иначе получишь дополнительный укол. А теперь послушай меня. Парализующий эффект пройдет через пару часов. Потом ты снова сможешь двигаться и видеть. Когда придет полиция, скажешь, что ничего не помнишь, даже, как тебя зовут. И ничего не будешь рассказывать про бункер. У них твоя сестра. Если ты раскроешь рот, с ней сделаю то же, что и с тобой. – Моника почувствовала горячее дыхание возле своего уха. – Не говори ничего, и твоя сестра снова окажется на свободе. Одно слово, и она станет шлюхой, как и ты. Все зависит от тебя.
Тепло исчезло, и Моника услышала шарканье туфель. Человек ушел. Потом она почувствовала влагу на висках и поняла, что плачет. Жени. Они забрали Жени. Ей ведь только четырнадцать. О Боже, что же мне делать?
Атланта,
суббота, 3 февраля, 4 часа 50 минут
Пит Хайвуд уже ждал Люка у входа в больницу.
- Состояние? – спросил Люк.
- Бердслей не спит, он в ясном уме и спрашивает о «Папе». Сначала мы подумали, что он хочет видеть своего отца, но потом в какой-то момент поняли, что он имеет в виду тебя. Со мной он говорить не желает.
- А что насчет капельницы?
- Ее отправили в лабораторию два часа назад. Но ответа до сих пор не получили. Врачи сделали КТ и взяли пробы на наркотики. КТ ничего не показала, а ответов на токсины еще нет. Я допросил медсестру, которая меняла инфузионный мешок. Она в шоке. Все врачи и сотрудники отделения клянутся и божатся, что это не она, но я на всякий случай проверил ее счета. Тем не менее, я не думаю, что это она. Медсестры готовят капельницы за пару часов до использования, так что в принципе любой мог заменить раствор.
- Потрясающе.
- На самом деле, все не так уж и плохо. В больнице эффективная система видеонаблюдения. Видишь антенны там, наверху? – Пит указал на какую-то постройку на крыше павильона, похожую на два синих сталактита. – Такие антенны стоят повсюду. Сотрудники носят бейджики, которые регистрируют их перемещение двадцать четыре часа в сутки.
- Честь и хвала Старшему Брату, - пробормотал Люк, и Пит ухмыльнулся.
- Охрана уже составляет список людей, которые находились в том районе. Они скоро закончат. По-моему, доктор, который наблюдал за Бердслеем, заподозрил, что что-то там не так, и отправил его в реанимацию, так как там стоит полицейский. Но подтвердить мне это никто не желает. Вероятно, администрация боится возможных претензий за ухудшение состояния.
- Мы будем знать больше, когда будет готов анализ инфузионного мешка. Куда ты сейчас собираешься?
- Мне только что звонил пожарный следователь из дома Гренвилля. Он нашел детонатор. А раз ты здесь, я еду в Даттон. К восьмичасовому совещанию вернусь.
Пит покинул больницу, а Люк на лифте поднялся наверх. Когда он вышел на этаже реанимации, то обнаружил на посту нового полицейского.
- Я Пападопулос, - сказал Люк и предъявил свой жетон.
- Марлоу. Я только что звонил Хайвуду. Но он сказал, что вы уже идете.
- Что случилось?
- У девушки какой-то приступ или что-то похожее. Подскочило давление, и ее накачали успокоительным. Врач сказал, что не видит ничего необычного, после операций такое частенько происходит, но в свете того, что произошло с Бердслеем, я решил, что лучше об этом сообщить.
- Молодец, спасибо.
В этот момент в дверях появилась Алекс:
- Райан Бердслей спрашивал о тебе.
- Да, я слышал. Он тебе что-нибудь сказал?
- Нет. Ждет тебя.
- Что с девушкой?
- Когда очнулась, была не в себе, но такое порой случается, когда пациент после наркоза просыпается в незнакомом месте. Может, ей приснился кошмар, и в мыслях она все еще находится в бункере. Во всяком случае, сейчас она, вероятно, спит. Там находится ее медсестра. Она с седыми прядками в волосах. Зовут ее Элла. Она сможет рассказать тебе подробнее о Бердслее.
- Спасибо. Как Дэниел?
- Пока спит, но скоро будет вставать. Я скажу, когда он проснется.
Люк посмотрел на своего друга через стекло. Что мог знать Дэниел о судье Боренсоне? И знал ли вообще что-то? А он, Люк, найдет ли старого судью живым?
Но Бердслей, к счастью еще жив. Люк подошел к высокой медсестре по имени Элла. Он ее помнил. Она дежурила, когда он и Сюзанна разговаривали с безымянной девушкой.
- Извините. Я специальный агент Пападопулос. Я хочу поговорить с Райаном Бердслеем. Как он?
- Нормально. Его счастье, что в отделении быстро сориентировались. Кроме того, он физически здоров. Здесь, наверху, его держат только для наблюдения.
И для охраны.
- То есть его снова переведут в обычную палату?
Элла кивнула:
- Да. Но мы обязательно заранее вам сообщим.
- Спасибо. И еще, пожалуйста, сообщите мне, если состояние кого-то из пациентов изменится. – Люк подошел к кровати Бердслея. – Райан. Это я. Люк Пападопулос. Вы слышите меня? - Бердслей открыл глаза, и Люк с облегчением увидел, что Бердслей в сознании. – Агент Хайвуд сказал мне, что вы хотели со мной поговорить. Впрочем, вы могли поговорить и с ним. Я ему доверяю.
- Но я-то его не знаю, - чуть слышно произнес Бердслей. Люк с трудом разобрал слова. – Кто-то пытался меня убить, и в данных обстоятельствах я счел за лучшее дождаться вас.
Люк склонился к нему:
- Да, это я могу понять. Итак, что вы помните?
- Звонок, который получил Гренвилль на третий день. Звонил кто-то по имени Рокки.
- Рокки? – пробормотал Люк. – Как боксер в кино?
- Да. Вероятно, Рокки стоял над Гренвиллем и давал ему указания. Это ужасно его бесило.
У Люка участился пульс. Наконец-то!
- То есть Гренвиллю не нравилось получать инструкции от этого Рокки?
- Да. И я за это поплатился.
- Вы знаете, о каком приказе шла речь?
- К сожалению, нет. Но когда Гренвилль повесил трубку, то сказал, что не позволит, чтобы им командовал какой-то «кусок дерьма».
- Хорошо. Это нам поможет. Вы еще что-нибудь слышали?
Лицо Бердслея помрачнело.
- Да. В первый же день, как попал туда, я очнулся от шума. Он шел снаружи. Звуки были такие, будто копали.
Люка внезапно затошнило.
- Копали или хоронили?
- Хоронили. Какой-то мужчина назвал имя Бекки.
- Вот, черт. – Люк вздохнул. – Еще что-нибудь слышали?
- Нет. Больше ничего не помню.
- Вам что-нибудь принести? Или сделать что-то?
Сначала Бердслей ничего не отвечал, и Люк подумал, что капеллан уснул. Но потом Бердслей пробормотал: