Русский спускается по стволу, ветви и листва скрывают его от меня, лишь изредка мелькают в крохотных просветах части его тела. Он двигается так плавно, что даже не тревожит сидящих на дереве птиц. Я выжидаю, превратившись в изваяние. Минута–вторая… На какой–то миг лицо наводчика оказывается в перекрестии прицела, и я плавно нажимаю на спусковой крючок. Грохочет выстрел, приклад ударяет в плечо, и пуля пробивает русскому лоб. Мгновенная смерть! Голова его резко дергается, тело неуклюже, цепляясь за ветки, летит вниз. Все кончено. Теперь можно уходить.
Но поспешный отход погубил не одного хорошего снайпера. Пока ты выслеживаешь добычу, кто–то вполне может выслеживать тебя. Отползаю чуть вправо и, затаившись, на всякий случай, осматриваюсь. Снова меняю позицию, теперь уже быстро на четвереньках. Выжидаю несколько секунд, оставаясь неподвижным, но ничего не происходит. Чисто. Кроме меня и убитого русского наводчика, здесь никого нет. Если бы против меня работал русский снайпер, он бы проявил себя после моего выстрела. Ждать дольше нет смысла.
Земля под ногами вдруг содрогается, тишину разрывает страшный гул рвущихся вдали снарядов — заговорила русская артиллерия, и бьют иваны нещадно. Кажется, что небеса разверзлись и обрушили на наши позиции наказание Господне. Началось наступление, которое мы давно и напряженно ожидали. Нервы и выдержка у меня крепкие, но творящееся буйство кого угодно заставит встревожиться. Как бы не пришлось теперь прорываться к своим сквозь ряды атакующих врагов.
Уже на подходе к кромке леса, вслушиваясь в канонаду, понимаю, что до своих мне не добраться. Зрелище, открывающееся моим глазам, ужасает. Снаряды ложатся очень кучно по всей линии обороны. Русские так добросовестно утюжат наши позиции, что видно только стену вздымающейся вверх земли, зарево огня и заволакивающий все вокруг черный дым. Высунуться сейчас из леса самоубийственно. Да и задерживаться здесь неразумно. Мало того, что часть наступающих войск иваны наверняка скрытно проведут через лес, и тогда я окажусь прямо у них на пути, но и шальные снаряды то и дело разрываются среди деревьев. Желания попасть под один из них у меня нет. Единственное, что мне остается, так это углубиться в лес и переждать, отсидеться в какой–нибудь яме.
Ухожу подальше от кромки леса, отыскиваю подходящее местечко в небольшом овраге. Заползаю в углубление под хитросплетение растущих прямо из стенки оврага перекрученных толстых корней, ложусь под ними, набросив на себя маскировочную сетку. Место удачное. Заметить прячущегося здесь человека практически невозможно. Сверху меня скрывают от чужих глаз ощетинившиеся щупальца черных, с комьями земли на них, корней, а спереди непроницаемый, густой кустарник. Тут сухо и по–своему уютно. Особенно если сравнить с тем, что сейчас творится на наших позициях.
Несколько раз меня заставляют вздрогнуть человеческие голоса. Русские действительно перебрасывают войска через лес. Они наверняка организуют атаку по всей линии нашего полка, и Бауеру не позавидуешь, сражение предстоит серьезное. Даже здесь, вдали от побоища, земля трясется так, что край оврага осыпается. Что же говорить о тех парнях, которым сейчас падают на головы сотни снарядов. Может, и к лучшему, что пропущу участие в очередной кровавой бойне.
Звуки артподготовки понемногу смолкают, из тысяч глоток вырывается громогласное «урррраааа». Русские вопят так истошно, что у меня по спине пробегает леденящий озноб. Иваны пошли в атаку. Стрельба сотен карабинов, автоматов, пулеметов, минометов и пушек смешивается в один непрекращающийся отвратительный гул. Господи, помоги нашим солдатам, позволь им выстоять перед этой ордой!
Мне же остается только ждать. Когда бой закончится, буду пробираться к своим траншеям, а сейчас от меня ничего не зависит. Надеюсь, что вермахт сдюжит. Жутко хочется закурить, но рисковать ради этого жизнью не самая толковая идея. Устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза. Усталость накатывается теплыми волнами, позволяю себе расслабиться и отрешиться от происходящего. Рядом не рвутся снаряды, не накатывает волна обезумевших от ярости красноармейцев, готовых проткнуть меня штыком. В отличие от моих товарищей, сегодня мне повезло.
Я заслужил право поспать, пока не прекратится весь этот чертов бедлам.
Глава 7
Никогда не считал себя везунчиком. Всего, чего достиг, приходилось добиваться с большим трудом. Еще в школе мой меланхоличный, спокойный характер постоянно становился причиной драк с одноклассниками. Первое время каждый норовил задеть меня, зная, что я не отвечу. Безнаказанность притупляла в них все человеческое, с каждым разом на меня сыпались все более изощренные шутки и оскорбления. Я переносил их стоически, но сверстники донимали и донимали.