Слова давались Штайнбергу с большим трудом — он потерял очень много крови и все еще находился в состоянии шока. Чтобы услышать его сдавленный шепот, приходилось наклонять голову почти вплотную к его губам.
О том, что вдвоем с другим молодым снайпером, силезцем Кальтом, он перед рассветом ушел к позициям русских, я знал. Сам отправлял их, давая последние наставления. Но вернулся Штайнберг один. Их подвели излишняя самоуверенность и пренебрежение к врагу. Меткая стрельба важна, но это не самое главное для снайпера. Девяносто процентов успеха — это хорошая маскировка и умение отойти с позиции живым, и только десять остаются на умение бить точно в цель. Чтобы выследить снайпера среди буйства красок русского пейзажа, необходимо иметь очень зоркий глаз. Обнаружить профессионального стрелка сложно, а иногда просто нереально. Если только он осторожен и не слишком самонадеян. Штайнберг с силезцем должным образом не скрыли оптику, и по бликам русские засекли их местоположение. Непростительная для снайпера ошибка.
Обойдя с тыла, иваны легко застигли их врасплох. О присутствии русских наши парни узнали только когда в их головы уперлись стволы автоматов. Сопротивляться было бессмысленно, ничего они не могли сделать в такой ситуации. После обыска Кальта без лишних разговоров тихо зарезали, а вот Штайнберга ждала иная участь. К тому времени на прикладе его снайперской винтовки красовалось уже тридцать две насечки. Ему скрутили руки за спину, туго связали их, а в рот, чтобы не закричал, затолкали грязную вонючую портянку. Штайнбергу было все равно, как с ним поступят, он готовился умереть с честью.
Русских было трое. Несколько минут они совещались, что делать с оставшимся пленником. Двое явно хотели прикончить его, но третий, главный, только хмурил брови и качал головой. Его мрачный, холодный взгляд буравил Штайнберга. В руках он держал его винтовку, то и дело задумчиво проводя пальцем по насечкам.
Штайнберг не отвел взгляда, хуже того — губы его растянулись в высокомерной ухмылке. Мальчишка! Черт подери, русский наверняка вспоминал скольких его товарищей убили пули немецких снайперов, наверняка прикидывал в уме, а нет ли среди этих насечек одной–двух, поставленных за головы его друзей!
Строптивец по–настоящему испугался, когда русские крепко схватили его, стянули с него брюки и трусы, после чего подтащили лицом к стволу дерева. Один из Иванов извлек из кармана большой ржавый гвоздь. Зачем он таскал его с собой по лесу, неизвестно, но в этой ситуации железяка явно пришлась как нельзя кстати. Теперь Штайнбергу оставалось позавидовать валявшемуся рядом мертвому силезцу.
Иваны прибили пленника к дереву. Как ни сопротивлялся он, как ни пытался вырваться, как ни брыкался, ничего не помогло. Один из русских схватил его за член, прижал плоть к дереву и приставил к ней острие ржавого гвоздя, а второй коротко ударил по кованой шляпке прикладом. Штайнберг взвыл от резкой боли, колени его подогнулись, и он едва не потерял сознание, с трудом удержавшись, чтобы не упасть. Его пригвоздили так, что стоять он мог только на мысках — опустись бедняга на пятки, крупная, размером с монету шляпка разодрала бы ему член на полоски, оскопив его.
Русские ушли, оставив его в одиночестве. Штайнберг исступленно мычал, звал на помощь, но кляп не давал возможности кричать громко. Превозмогая мучительную боль пленник стоически держался на месте, и старался не шевелиться, надеясь, что его услышит кто–нибудь из наших. Но лес был пуст. Как долго он мог выдержать эту пытку?! Кровь заливала бедра, стекала на спущенные штаны, впитываясь в ткань. С каждой минутой он все больше слабел от потери крови, и теперь уже думал не о том, как остаться полноценным мужчиной, а о том, как не потерять сознание и не упасть. Каждое движение приносило невыносимую боль, отдавалось жгучей, пронзающей судорогой по всему телу. Теперь Штайнберг уже не звал на помощь, он просто выл. Голова кружилась, ноги затекали, дрожали от напряжения, а член распух, увеличился в размерах.
Штайнберг не мог долго балансировать у дерева, понимал, что промедление грозит ему гибелью. Собрав волю в кулак, он сделал резкое движение назад, оставив кусок плоти прибитым к дереву. От чудовищной боли в глазах потемнело, ноги запутались в спущенных штанинах, и бедняга упал на спину. Что происходило дальше, как он поднялся и добрел до наших позиций, Штайнберг не помнил. Удивительно, как он не заблудился и не умер по дороге от потери крови.