Однажды Тамара Константиновна поведала внуку историю их семьи:
– Я прекрасно помню ночь, когда за мной и мамой приехал черный воронок, – делилась бабушка, – это было в конце ноября 1940 года. Холод в тот год стоял собачий. НКВДешники такой ералаш в квартире устроили, перевернули все вверх дном. Мать так и не поняла, что они искали. Несмотря на то, что мне было всего четыре года, я уже понимала, что в доме произошло что-то страшное. Нам с мамой велели взять все самое необходимое и дали десять минут на сборы. Куда нас повезут и надолго ли, мы не знали.
Мать собрала теплые вещи, все, что могла унести. Отца арестовали раньше, еще в январе. В тот день была сессия Академии наук, после обеда планировался его доклад. Он был ученым физиком, известный своими достижениями в области переменного тока и электротехники. Во время выступления какой-то невысокий человек поманил его пальцем из-за двери. Отец вышел из зала, и больше его никто не видел. Только письма изредка приходили от него, но и то они были какими-то чужими, словно их сочинял кто-то другой. Мать где только не искала его, но все было тщетно, он словно в воду канул. Потом одна знакомая помогла (она в тот день присутствовала на той сессии), через своих знакомых выяснила, что нашего папу арестовали.
Он сидел в тюрьме девять месяцев, и все это время шли допросы. Однажды пришло письмо, в котором отец сообщил, что его собираются куда-то переводить. Это было последнее известие от него. Нас с матерью выселили в Казахстан. Мы туда добирались два месяца, везли нас в забитых до отказа людьми вагонах для перевозки скота. Ни лечь, ни сесть, стояли все, как селедки в бочке. Это был сущий ад, люди от усталости валились с ног, причем буквально. Несмотря на мой возраст, я это хорошо запомнила. До сих пор мерещится та вонь, что стояла в вагоне. Мне порой кажется, я никогда в жизни не смогу избавиться от этого запаха.
Мама тогда сильно заболела в дороге. Каким-то образом она сумела передать письмо своей сестре в Москву, сообщив, где мы находимся. Через некоторое время мамы не стало. Меня распределили в спецприемник, как дочь врага народа. Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, если бы не тетя Поля. Она меня разыскала, быстро оформила документы и удочерила. Своей семьи у нее не было, так мы с ней и прожили вдвоем, пока я не вышла замуж за твоего деда Мишу. А через много лет мы с ней узнали: оказывается, отца расстреляли за шпионаж. Они вместе с коллегами по академии незадолго до этой сессии были в заграничной командировке в Германии. Наши страны в то время были дружны, Молотов с Гитлером на всех фотографиях в газетах улыбались, жали руки друг другу, обнимались и чуть ли в засос не целовались. Так вот отец там познакомился с каким-то американским ученым, они очень долго разговаривали, поскольку было много общих тем. Видимо, это и не понравилось соглядатаям из НКВД.
Для людей несведущих работа курьером довольно проста. Казалось бы, какие могут быть трудности – привез заказ, получил деньги, поехал выполнять следующий. Но это только на первый взгляд все так просто. На самом деле, в этой работе очень много подводных камней. Алексей за день выполнял несколько заказов. Бывало, приедет на пятнадцать минут раньше, а клиента нет дома, он, видите ли, решил сходить в магазин за кока-колой. Приходилось ждать, а у курьера таких голодных еще человек пять-шесть в ожидании. Зато если опаздывал Алексей, что случалось нередко из-за пробок, начиналась вселенская катастрофа. Клиент звонил менеджеру и с пеной у рта кричал:
– Але, ну где ваш доставщик? Я заказывал роллы на восемь вечера.
И точка. Больше он ничего не желал слушать. А оказывается все просто: доставщика задержали на предыдущем заказе необязательные клиенты. Алексей не понимал, неужели случится что-то страшное, если клиент поест на десять минут позже?
Курьерам было запрещено вступать с клиентами в диалог, у разносчика задача минимальная: привез еду, получил деньги и до свиданья. Но иногда попадались такие кадры, которые начинали истерить, кричать, ругаться, оскорблять Алексея и высказывать, какой он хреновый работник. В такие моменты парень еле сдерживал себя, чтобы не врезать в челюсть капризному любителю итальянской или восточной кухни. Зачастую такие сцены устраивали мужики, женщины были более терпеливыми и добродушными.