Резко, до хруста шейных позвонков, трясу головой и делаю глубокий вдох, чтобы сфокусироваться на поставленной цели.
Лоренцо сворачивает налево, в небольшую арку, ведущую, как я полагаю, в основную часть дома. Внутри все обустроено в том же стиле: терракотовая плитка на полу и темные стены. Совершенно не в моем вкусе. Он поднимается по лестнице, проходит по длинному коридору, поворачивает и останавливается возле двери. Оглянувшись через плечо, он с легкой улыбкой достает из кармана ключ и вставляет его в замочную скважину. Идеально. Подальше от вечеринки, чтобы никто не услышал, как он будет умирать. Тяжелая дубовая дверь со скрипом открывается. Лоренцо стоит, придерживая ее для меня, и я, входя в комнату, вынуждена прижаться к его телу. Комната небольшая. В центре несколько кожаных кресел и стол. Я подмечаю каждую деталь, потенциально несущую угрозу, и все, что смогу использовать в качестве оружия, если вдруг что-то пойдет не так. А самое главное — пути отхода. Конечно, есть дверь, через которую мы вошли, но она ведет обратно в дом, который, вероятно, под усиленной охраной. В дальней части кабинета имеются двойные стеклянные двери, ведущие на каменный балкон. На данный момент это самый вероятный из путей отхода.
Дверь закрылась, замок щелкнул с мрачной безысходностью.
В комнате воцаряется такая оглушительная тишина, как будто отсюда выкачали весь воздух, и весь мир словно замер в ожидании момента, когда смерть нанесет свой удар.
По моей шее скользят руки, но на этот раз я не вздрагиваю, потому что готова. Я мысленно сейчас в той части своего подсознания, где желание убить и жажда крови намного сильнее дискомфорта от его прикосновений. Эту свою сторону я скрываю и стыжусь ее. Но не потому что испытываю какие-то глупые угрызения совести. Не приписывайте мне то, чего нет. Я стыжусь, потому что на самом деле я выше этого. Из меня создали бесстрастного, элитного, молчаливого бойца. Смерть — это моя работа, обязанность. Нравится нам или не нравится — она просто есть. Но для меня в мире, в котором существует только серый цвет, это единственный всплеск красок. Принять от кого-то последний дар — это сродни получению высшей награды, момент освобождения, момент истинного блаженства. И меня заводит сама возможность разделить это мгновение.
Его губы касаются моей кожи с такой легкостью, что волоски у меня на затылке встают дыбом.
— Хочешь выпить? — бормочет он.
Я поворачиваюсь к нему лицом, намеренно оставляя между нами не больше дюйма, но стараюсь не отстраняться, чтобы не вызвать подозрений и не провоцировать его. Пока. Мне нужно, чтобы сначала выпил он.
— Я буду все, что ты предложишь.
Его глаза загораются похотью, но он все же берет себя в руки, отходит в угол комнаты и что-то наливает из хрустального графина. Не сводя с него взгляда, я снимаю перстень с правого указательного пальца, ногтем большого подцепляю камень и зажимаю его в кулаке, незаметно пряча кольцо в клатч. Когда он возвращается с напитками, я сижу на краю стола, скрестив ноги. Он окидывает взглядом мое тело и вручает мне стакан. Я подношу его к губам и делаю глоток выдержанной янтарной жидкости. Яркий дымный привкус танцует на языке, и я, прищурив глаза, всем своим видом приглашаю его подойти ближе. Едва донышко моего стакана касается столешницы, Лоренцо делает шаг вперед и опускает руку мне на затылок.
— Ты красивая женщина, Изабэль.
Я улыбаюсь.
— Значит, тебе известно мое имя.
Он ухмыляется.
— Конечно, — и его губы с такой силой прижимаются к моим, что на секунду я теряюсь… но только на секунду. Его рука с зажатым в ней стаканом оказывается между нашими телами, и это значительно все упрощает. Я просовываю руку между нами и, нащупав край бокала, бросаю камень в его напиток. Раздается легкое шипение, но я легко маскирую его, обняв Лоренцо за шею и издав страстный стон ему в рот. Его язык касается моих губ, прося впустить, но вместо этого я отталкиваю его. В недоумении он сдвигает брови.
— Думаю, мне стоит выпить перед всем тем, что ты готов мне предложить, — говорю я, дразнящим жестом прикусывая нижнюю губу.
Он тихо усмехается и, поднеся свой стакан к губам, делает большой глоток. Мне нужно, чтобы он выпил все. Запрокинув голову, я залпом допиваю свой напиток. Он приподнимает бровь и делает еще один большой глоток, практически осушая свой бокал. Весьма неплохо. Мгновенный эффект не заставляет себя ждать. Он хмурится и пытается откашляться. Я откидываясь назад, упираясь ладонями в стол за спиной. Он снова кашляет и хватается за горло.
— Какого…? — его взгляд устремляется ко мне, и я вижу, как в этот самый момент он осознает свою ошибку. Лоренцо открывает рот, вероятно, чтобы закричать и позвать охрану, но единственное, что может выжать из себя, — это сдавленный хрип. Его грудь высоко и часто вздымается, кожа покрывается блестящими капельками пота. Я наблюдаю, как он начинает пошатываться, и могу с точностью до секунды определить, когда он упадет. Его колени подгибаются и с характерным звуком ударяются об пол. Вот оно. Могущественный мужчина стоит на коленях, задыхаясь и бессвязно бормоча.