Навстречу мне выбегают шестеро вооруженных мужчин, и мой шаг на мгновение теряет уверенность.
— Мэм, это закрытая территория, — говорит первый с суровым, непреклонным выражением лица.
Я смотрю на пистолет в его руке и, тяжело сглотнув, отшатываюсь назад — естественно, наигранно.
— Ой, простите, кажется, я потеряла своего спутника, — я добавляю в голос легкую дрожь.
— Прошу вас, возвращайтесь к остальным гостям, — бросает он пренебрежительно.
Я сладко улыбаюсь, как и положено девушке, знающей свое место. Они ничего не подозревают, потому что ищут убийцу — сексуальную брюнетку в красном платье. А в своем теперешнем наряде я само очарование.
Обойдя застекленную террасу в задней части дома, я проскальзываю обратно через калитку в стене. Не поднимая взгляда, прохожу мимо охранника, хотя на посту уже другой парень — не тот, что стоял здесь раньше. Войдя в сад, замечаю, что все гости явно напряжены. Судя по виду, мужчины находятся на грани и готовы поубивать друг друга, и неважно, что ни у одного из них нет оружия. Для таких людей оказаться безоружным — это все равно что остаться голым. Женщины нервно жмутся друг к другу, как стадо безмозглых овец, и я замечаю, как их оперативно окружают мужчины из охраны, словно они величайшее сокровище, которое необходимо оберегать.
Я оказываюсь в центре всеобщего внимания. Это не очень хорошо. За моей спиной кто-то откашливается, и я понимаю, что все смотрят не на меня, а на Неро. Он стоит позади меня на верхней ступеньке лестницы, ведущей в сад, и окружающая его арка из цветов так резко контрастирует с жесткими, мрачными чертами его лица. Я опускаюсь вниз на пару ступеней, незаметно исчезая из поля зрения собравшейся толпы.
— Дамы и господа! — его голос подобен низкому раскату грома. Уверена, его слышно даже тем, кто стоит позади всех. — Нет никаких поводов для беспокойства. Просто возникли небольшие проблемы у службы безопасности, — он улыбается и делает это с такой убедительной искренностью, что даже я готова ему поверить. — Пожалуйста, продолжайте наслаждаться вечеринкой, пока охрана со всем разберется, — он поднимает бокал шампанского и ослепительно улыбается. Гул голосов, какие-то вопросы, общее замешательство — он не обращает ни на что внимания, осушает бокал, затем спускается по ступеням и обнимает меня за талию. — Не надо. У людей возникнут вопросы, — шепчу я.
Он улыбается кому-то за моим плечом.
— Нет, не возникнут. Я хочу, чтобы все видели. Улыбайся.
Я улыбаюсь, глядя на него, и произношу сквозь зубы: — Мне надо выбраться отсюда.
Обхватив руками за талию, он притягивает меня к себе.
— Прикоснись ко мне, — требовательно говорит он, видя, что мои руки плотно прижаты к бокам. Выполняя его просьбу, я кладу одну ладонь ему на грудь, а другую — на затылок. Он тянется губами к моей шее, но не прикасается к ней. — Они не позволят гостям разойтись, пока я не отдам приказ.
И он не может выпроводить всех слишком быстро, ведь ему нужно избежать подозрений.
— Потанцуй со мной. Веди себя так, как будто хочешь меня, — я слышу в его голосе улыбку, и у меня возникает желание врезать ему по почкам.
— Гораздо лучше тебя прирезать, — говорю я, сладко улыбаясь.
Разомкнув объятия, он берет меня за руку. На коже возникает странное покалывание, словно электрические разряды. Нахмурившись, я смотрю на наши переплетенные пальцы. Он ведет меня к небольшой площадке в центре двора, где располагается струнный квартет, исполняющий любимую мелодию Николая. Неро развернул меня перед собой, и я сделала эффектный пируэт. Я умею танцевать. Танцы и борьба — у них один и тот же принцип. Столкновение тел, связь, в которой ты должен прочитать своего партнера, а потом либо следовать за ним, либо противостоять ему.
Ладонь Неро уверенно ложится на мою поясницу, и он так плотно прижимает меня к своему крепкому телу, что перехватывает дыхание. Его полные губы изгибаются в полуулыбке, и на щеке, покрытой легкой щетиной, появляется ямочка. Глядя прямо в глаза, он кружит меня в танце и наблюдает за моей реакцией. Я позволяю себя вести и следую за каждым его движением. Наши тела двигаются совершенно синхронно. Они подобны горячей и холодной воде — такие разные, но все же одинаковые по сути.