Поцелуй становится полем битвы: чем грубее я себя веду, чем крепче становится моя хватка, тем глубже она погружается в поцелуй, отдаваясь ему. В этом поцелуе нет ничего ласкового и нежного — только животная страсть. Она прикусывает мою губу — достаточно сильно, чтобы пошла кровь, — а потом проводит языком по ране, заставляя меня стонать. Мой член дергается под молнией брюк, как пешеход, придавленный колесами автомобиля, и от нарастающего внутреннего жара моя кожа готова лопнуть.
В конце концов, она освобождается из хватки и, тяжело дыша, отталкивается от меня. Мы встречаемся взглядами: ее глаза цвета сиреневых ирисов расширены, в них стремительно сменяют друг друга удивление и похоть. Она выглядит испуганной. Вокруг нас море людей, но я чувствую рядом только ее. По коже словно проходят электрические разряды, и я скриплю зубами от кипящего в венах неудовлетворенного желания.
Уна — это оружие, убийца, враг. Она совсем не та, кого я вижу в ней сейчас. А вижу я ту, в которую хочу погрузить член по самые яйца. В нашей сфере важно разделять личные и профессиональные интересы, особенно если имеешь дело с Поцелуем Смерти.
Закрыв на несколько секунд глаза, я делаю глубокий вдох, разворачиваюсь и ухожу. Этот поцелуй нас спас. Пока. Теперь мне нужно вытащить нас отсюда.
Я направляюсь к Ромеро — правой руке Лоренцо. Его руки скрещены, плечи расправлены, а устремленный на меня взгляд обещает страшную месть. Для непосвященных мы с Лоренцо были братьями. Правда была известна только мне, ему и нашим самым близким друзьям. В реальности мы были заклятыми врагами, и я только что одержал победу.
— Нам нужно начать провожать гостей.
Черные, как смоль, брови сходятся над такими же черными глазами, в которых написан мой приговор.
— Я убью тебя, — рычит он.
Я улыбаюсь при виде пульсирующей венки у него на виске и с угрожающей ухмылкой говорю: — Попробуй, если сможешь. Ваш неустрашимый босс мертв, Ромеро. Как думаешь, кто займет его место?
Не скрывая агрессии, он рычит: — Ты — бастард. Незаконнорожденный. Семья никогда тебя не поддержит.
Я смеюсь.
— Ты прав. Я — бастард. Мне греет душу, что Лоренцо — первенец моего отца, его сын, его наследник, его величайшее достижение — оказался чертовым слабаком. А я — нежеланный сын, ублюдок, результат греха моей матери — оказался победителем.
На самом деле, я ненавидел бы его, если бы не был так благодарен. Посудите сами: у Лоренцо была вся отцовская любовь, но она ничего ему не дала. Да, Маттео Сантос создал меня. А его ненависть сделала меня сильным. Благодаря его постоянным напоминаниям о том, кто я есть, я стал умнее. Его физические издевательства сделали из меня бойца. Благодаря ему, я усвоил урок: уважение и власть не даются при рождении. Его имя давало ему власть, но независимо от того, сколько раз он бил меня, я ни разу не почувствовал к нему уважения. И моей единственной целью стало постепенное уничтожение его империи. Я убил его. А теперь не стало и его сына. Иногда мне жаль, что я не смог тогда сдержаться, чтобы сейчас он мог поприсутствовать здесь и стать свидетелем падения своего наследника. Чтобы он умирал, зная, что я одержал верх. Да, я бастард, но это ничего не значит, потому что я получу все … и даже больше.
— Уведите отсюда долбаных гостей, — рычу я.
Ромеро скрипит зубами, и мускулы на его плечах опасно напрягаются. Я хочу, чтобы он это сделал — действительно хочу. Но вместо этого он разворачивается и уходит. Через несколько минут гости начинают расходиться, но я больше не вижу Уну. Она, словно призрак, исчезла, растворилась в воздухе.
Глава 6
Уна
Такое в мой план не входило. Я пригибаюсь, укрываясь за перевернутым обеденным столом от перекрестного огня трех телохранителей. А Джозеф Лэнг в это самое время поднимается в одном из аварийных лифтов на крышу к ожидающему его вертолету. Раздается громкий треск, и, бросив взгляд левее, я вижу, что толстая столешница из красного дерева пробита пулей всего в паре дюймов от моего лица. При входе сюда был обыск, поэтому у меня нет пистолета. Единственное оружие — это маленький нож, спрятанный в браслете. Сгодится. Вытряхнув его себе в ладонь, я откатываюсь в сторону и бросаю клинок в шею ближайшего стрелка, а потом снова укрываюсь за столом. В столешницу врезается очередной град пуль. Придется переждать.