Неро
Открыв пачку сигарет, достаю одну и зажимаю губами. Я сижу за тем же самым столом, за которым сидел мой отец. За тем самым столом, за которым всего две недели назад сидел Лоренцо. Я — капо Нью Йорка. (Прим. Капо — capo — глава самой влиятельной семьи в итальянской мафии)
Хотя … сейчас очень опасное время. Круг моего доверия по-прежнему ограничен — я общаюсь только с тремя парнями, сидящими в данный момент в этой комнате. Джексон судорожно сжимает кулаки и расхаживает перед столом с такой горячностью, словно хочет протереть пол до дыр. Джио стоит у дальней стены с хмурым взглядом и скрещенными на груди руками. Томми сидит в одном из кресел, тупо уставившись в стену напротив: в одной руке — стакан, в другой — сигарета. Рукава его рубашки закатаны, белая ткань и руки до локтя испачканы кровью. Шея покрыта характерными брызгами: такие бывают, когда кому-то перерезают горло. Немногим ранее, сегодня, они с Джексоном должны были присутствовать при заключении сделки, и один из его парней был убит. Все пошло наперекосяк. Хотя этого следовало ожидать. Любой захват власти всегда сталкивается с определенным сопротивлением. Люди думают, что могут менять правила игры, требовать изменения условий, расширения территорий, более выгодных цен. Моя работа — дать им понять, что я — единственный, кто имеет на это право. Власть строится на осознанном страхе. И, если мне придется утопить улицы в их крови, чтобы донести свою точку зрения, я сделаю это.
— Мы должны вернуться и поубивать их, на хер, всех до единого, — резко выдает Джексон, разворачивается и упирается кулаками в стол. Он наклоняется вперед, каждый его мускул напряжен, и я, заглянув в его глаза, вижу, что во взгляде горит жажда мести. Джексон — здоровый широкоплечий бугай, и, когда не в духе, может быть смертельно опасным.
Я откидываюсь на спинку кресла и подношу зажигалку к лицу. Громкий щелчок серебряной Zippo — единственный звук в комнате, не считая прерывистых вздохов. Я делаю глубокую затяжку, заполняя легкие терпким дымом и позволяя ему обжечь меня изнутри, после чего медленно выдыхаю.
— Нет.
— Охереть! — выкрикивает он, отталкиваясь от стола. — Из-за этих гребаных узкоглазых придурков погиб Леви!
Сохраняя невозмутимость, я склоняю голову набок и смотрю на него. Секунду он смотрит мне в глаза, после чего нервно сглатывает. Зажав сигарету между пальцами, я отодвигаю кресло, встаю из-за стола и медленно обхожу его, не сводя с Джексона взгляда. Кажется, что все в комнате, затаив дыхание, слушают звук моих неспешных шагов. При моем приближении Джексон пятится, но я останавливаюсь только тогда, когда оказываюсь с ним нос к носу. Тишина. Момент высшего напряжения, пока мы просто смотрим в глаза друг другу. Он мне как брат. Но брат или нет — это никого не волнует.
— Ты не должен думать, Джексон. У тебя нет права голоса, — негромко рычу я.
Желваки на его скулах напрягаются, и этого оказывается достаточно, чтобы вывести меня из себя. Вскинув руку, я хватаю его за горло и сжимаю с такой силой, что он может задохнуться.
— Ты — чертов солдат! — кричу я ему в лицо, и он заметно вздрагивает. — Пошел вон! — я разжимаю пальцы и отталкиваю его. Он направляется прямиком к двери. Но останавливается, услышав позади меня щелчок снимаемого с предохранителя пистолета. Его рука тут же тянется к кобуре.
Джио отходит от стены, дуло его автомата направлено на стеклянные французские двери, ведущие на балкон. Я поворачиваюсь и, прищурив глаза, вглядываюсь в темноту по ту сторону стекла. И тут же замечаю пригнувшийся темный силуэт. Ручка двери опускается вниз, и стройная фигурка непринужденно, словно к себе домой, входит в комнату. Черный капюшон, надетый на голову, скрывает глаза, но эти красные губы я узнаю где угодно.
— Мальчики, — Уна улыбается, и в мгновение ока ее пистолет оказывается направленным на меня, а пальчик с ярко-красным ноготком ложится на курок. Она переводит взгляд на меня и поднимает голову так, чтобы только я мог видеть ее глаза.
— Неро. Власть тебе к лицу, — она подмигивает и указывает головой на троих моих парней. — Отошли их.
Возникшее в комнате напряжение можно было резать ножом, пока не раздается смех Томми.
— Она мне нравится, — бубнит он с зажатой в зубах сигаретой, словно в этот момент Уна не держит меня на мушке, готовая без зазрения совести нажать на курок.
Я делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами.
— Вижу, ты, как всегда, доброжелательна.
Она приподнимает брови и широко улыбается. Я почти уверен, что Уна не собирается стрелять в меня, но, честно говоря, ее действия предугадать невозможно, потому что играет она исключительно по своим правилам.