— Я не очень хорошо лажу с людьми, — произносит она, слегка надув губы.
Я приближаюсь к ней до тех пор, пока ствол ее пистолета не упирается мне в лоб.
— Ты же не собираешься стрелять. Сколько стоит капо? Пару миллионов?
Склонив голову, она наблюдает за мной, как хищник за добычей. Я ухмыляюсь.
— Ты не работаешь бесплатно.
Глаза Уны опасно поблескивают, она подходит ближе, и ствол ее пистолета перемещается с моего лба на висок. Ее дыхание касается моих губ. Уна ошеломительно пахнет: смесь ванили с едва уловимыми нотками оружейного масла. Ни на секунду не отрывая от меня взгляда, она ведет холодным дулом пистолета вниз по моей щеке к челюсти. Это упругое тело так близко, что я чувствую, как при каждом вдохе приподнимается ее грудь. Этот безжалостный взгляд … прижатый к моей щеке пистолет … от всего этого мой член твердеет. Я заставляю себя сдержать стон, когда она встает на цыпочки и, почти касаясь губами моего лица, тянется к уху.
— Прикажи. Им. Уйти, — мурлычет она, прижимая пистолет под моим подбородком с такой силой, что я вынужден приподнять голову. Боль от соприкосновения холодного металла с кожей вызывает у меня хриплый смех. Только глядя смерти в глаза, по-настоящему осознаешь, что жив.
Кровь ускоряет бег, разнося по венам адреналин. Уна отступает на шаг и вскидывает брови. Я улыбаюсь и, щелкнув пальцами, даю парням приказ выйти. Томми встает и уходит, даже не обернувшись. Этому ублюдку все похер. Следом за ним на выход направляется Джексон. Последним выходит верный Джио, как всегда, предельно серьезный.
— Ты не успеешь меня положить, потому что я грохну его раньше, — протяжно, почти устало говорит Уна, даже не глядя, прочитав его мысли.
— Иди, Джио, — бросаю я ему. Возможно, Уна должна вызывать у меня большую тревогу, но она не выстрелит в меня. Я знаю, что не выстрелит
Он вздыхает и, выйдя из комнаты, закрывает дверь. Не сомневаюсь, он просто встанет на страже с противоположной стороны.
Уна ставит пистолет на предохранитель, убирает в кобуру на бедре и делает очень осторожный шаг назад. Я тоже медленно отступаю и сажусь за стол, в кресло. Она достаточно долго просто стоит, сканируя взглядом каждый дюйм комнаты.
— Итак, этот отвратительный дом теперь твой, — задумчиво произносит она.
— Наглядное подтверждение власти.
Я ненавижу этот дом, но для Нью Йоркской семьи — это дом капо. Живя здесь, я демонстрирую власть, которой завладел. На самом деле мне плевать. Я бы с радостью сжег его до основания и сравнял с землей вместе со всеми членами клана.
Она подходит к столу и, запрыгнув на него прямо напротив меня, медленно закидывает ногу на ногу и проводит красным ногтем вдоль бедра. Прямо целое шоу. Откинув голову, я медленно перемещаю взгляд с ее ног на лицо. Уна стягивает с головы капюшон, и впервые, с того момента как она вошла сюда, оказывается под полным освещением. Холодная, нечеловеческая красота: на юном ангельском лице застыло безжалостное выражение человека, повидавшего и совершившего на своем веку такого, что и словами не передать. Всему есть объяснение, и я не буду притворяться, что сам намного лучше. Я совершал поступки, от которых самый жестокий человек содрогнулся бы, но все это обычно делается во имя цели: влияние, деньги, безграничная власть — нужное подчеркнуть. А то, что делает Уна… это не ради чего-то… не ради кого-то… Даже не ради себя. Посмотрим, смогу ли я это изменить. — У меня есть для тебя работа.
Уна тихо смеется.
— Я пришла сюда из вежливости, Неро, — говорит она, вытаскивая из набедренного чехла нож и небрежно поигрывая им в руке. — Однажды ты помог мне. Но ты не вправе вызывать меня на встречу. Ты не можешь меня нанимать, — она с силой вонзает нож в антикварную столешницу, сжимая рукоять так, что костяшки пальцев белеют. — Ты — капо, — шипит она, прожигая меня взглядом своих фиалковых глаз.
Я вздыхаю. Ни капли уважения. Ни одной гребаной капли.
Основная проблема Уны в том, что она считает себя вершиной пищевой цепочки, раз плавает среди акул. Она еще не поняла, что я и есть чертова акула, которая плавает в самых темных водах в ожидании своего часа прямо у них под носом.
Рывком поднявшись с кресла, я хватаю ее рукой за горло и опрокидываю на стол. От удара спиной о столешницу у Уны вырывается хриплый выдох.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что все эти пустые титулы имеют для меня значение. Я получаю то, что хочу, и в данный момент я хочу тебя, Morte, — рычу я.
Ее губы растягиваются в широкой улыбке. Это первый раз, когда я вижу искреннюю улыбку Уны.