Подхожу к Томми и прижимаю палец к его сонной артерии. Жив. Просто без сознания. На его виске расплывается отвратительного вида кровоподтек — похоже, ему здорово приложили пистолетом. Я трясу Томми за плечо, и он со стоном медленно открывает глаза.
— Босс?
Я вздыхаю.
— Где Уна? — хотя и спрашивать незачем. Я и так знаю, куда она ушла, но хочу услышать это от него. Хочу, чтобы он рассказал мне, как она умудрилась съ*баться от него.
— Она… она вырубила меня, — отвечает он, медленно отводя глаза под моим пристальным взглядом.
Вскочив на ноги, я поворачиваюсь к нему спиной.
— Где она?
— Понятия не имею.
— Твою мать! — я упираюсь руками в кухонный стол и вдруг замечаю лежащий посередине клочок бумаги. Взяв его, я пробегаюсь глазами по в спешке написанным словам.
Неро. Не психуй. Я ушла выполнять свою работу. Буду поздно. Уна.
О`Хара. Уна пошла за долбаным О`Хара, и ему известно, что она придет за ним. Дерьмо!
— В котором часу она ушла?
— Около восьми.
Сейчас десять тридцать.
Я опускаю голову.
— Она пошла за О`Хара. Два часа — это слишком долго. К тому же ему известно, что она придет. Возможно, ее уже нет в живых, — я произношу это спокойно, но по ощущениям далек от спокойствия. Я чувствую себя в таком … бешенстве, что готов разнести эту чертову квартиру.
— Может, и нет, — произносит Томми. — В смысле … она … — он запинается.
Я поворачиваюсь к нему. — Она ЧТО?
Он садится напротив меня и опускает голову на сложенные руки.
— У нее там есть этот парень. Даррен.
— В твоих интересах выложить мне все чертовски быстро, Томми, — рычу я.
— Послушай, во вторник она заставила меня отвести ее в «О`Мэлли», — торопливо начинает рассказывать Томми. — Этот парень пытался ее склеить, и она дала ему свой номер телефона. Уна собиралась использовать его, чтобы подобраться к О`Хара.
— Ты что-нибудь знаешь об этом парне?
— Дерхам, вроде. Кажется, она говорила, что его зовут Даррен Дерхам.
Так. Чем дальше — тем лучше. — Добудь мне всю информацию о нем: семья, жена, мать, — я беру ключи и достаю из кухонного ящика еще один пистолет. — С тобой я разберусь позже.
Эта чертова баба никогда не слушает, что я ей говорю, а теперь еще и Томми втянула во все это дерьмо. А я? Бегу за ней сломя голову по причинам, которые даже сам себе объяснить не в состоянии.
Джексон останавливается в переулке, расположенном в квартале от «О`Мэлли». Я позвонил ему по дороге, потому что чертовски нуждался в поддержке, а когда дело доходит до драки, то Джексону цены нет.
Он выходит из черного внедорожника, застегивая пуговицы пиджака. Короткая стрижка делает его похожим на головореза, кем он, собственно, и является. Встретив меня напряженным взглядом, Джексон открывает заднюю дверь. Подойдя ближе, я замечаю на заднем сиденье рыдающую женщину с огромным животом.
— У меня нет желания причинять тебе боль. Позвони Даррену. Прямо сейчас. Скажи ему, где ты, и что если он придет не один, я убью тебя.
Она прерывисто всхлипывает. Проклятье, у меня нет времени на это дерьмо.
Джексон протягивает ей телефон, она берет дрожащей рукой трубку, переводит взгляд на меня, касается пальцем экрана и подносит телефон к уху.
— Даррен, — рыдает она, и ее голос срывается. Она делает несколько глубоких вдохов и размазывает по лицу слезы и сопли. — Я в переулке, в квартале от бара. Он … он убьет меня.
Выхватив у нее телефон, я подношу его к уху. На заднем плане звучит приглушенная музыка, словно он вышел в коридор или в подсобку.
— У вас есть то, что нужно мне, мистер Дерхам. Так что или ты встретишься со мной — один! — или мозги твоей милой маленькой подружки разлетятся по всей чертовой улице, — почти выкрикиваю я, после чего завершаю звонок и бросаю телефон Джексону. — Приставь пистолет ей к виску. Если увидишь, что из-за угла выйдет больше одного человека, пристрели ее.
— Боже, — девчонка всхлипывает и плачет, а потом сцепляет пальцы и начинает тихо молиться.
Мне не жаль ее. И знаете почему? Потому что если ты связалась с бандитом, то должна быть готова к подобному. А если девка не знала, кто он … что ж, значит, она просто дура. В Мафии принято защищать женщин, не позволять вмешивать их в дела, соблюдать негласное правило об их неприкосновенности, полагаться на законы чести. И это все работает, пока … не появляется такой ублюдок, как я. У меня ни хера нет чести, и я использую любые средства для достижения желаемого. Если он решил взять то, что принадлежит мне, то может быть чертовски уверен: я возьму то, что принадлежит ему.