— Алекс! — пронзительно выкрикивает Уна, и ее голос срывается. Легкий всхлип слетает с ее губ, и она внезапно перестает выглядеть смертельно опасной убийцей, а становится похожей на маленькую испуганную девочку.
— Уна! — я трясу ее за плечо, но держусь на расстоянии, потому что не большой поклонник того, что последует за ее пробуждением.
Она резко садится и, задыхаясь, беспокойно озирается по сторонам, а потом медленно поворачивается ко мне лицом, но в темноте я не могу рассмотреть его выражение.
— Почему ты на этом гребаном диване? — резко спрашиваю я. Я очень устал, а этот момент, определенно, является кульминацией всего дерьма, случившегося за день.
— Я… — она запинается, и я нетерпеливо вздыхаю, после чего наклоняюсь и стаскиваю Уну с дивана.
— Что ты..? — оказавшись переброшенной через мое плечо, она взвизгивает и напрягается всем телом. Мне плевать. Я несу ее вверх по лестнице, а затем по коридору, захожу в свою комнату и сбрасываю Уну на кровать. Она приземляется с хриплым выдохом и подпрыгивает на пружинящем матрасе. На ней все еще то черное платье, и оно задирается вверх, обнажая бесконечно длинные стройные ноги. А еще я точно знаю, что на ней нет нижнего белья.
Я перевожу взгляд на ее лицо, но Уна отводит глаза, подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. Я жду от нее возмущенного брюзжания, но она молчит и вместо этого просто уходит в себя, словно меня вовсе и нет в комнате. Долгие секунды между нами царит тишина, и я со своего места почти физически ощущаю ее смятение. Меня не удивляет, что ей снятся кошмары, потому что любому — хотя бы наполовину нормальному — человеку на ее месте они снились бы. Невозможно заработать репутацию «Поцелуя смерти», не видя и не совершая ужасных вещей. Через некоторое время ты перестаешь быть чувствительным ко всему этому, и поступки, которые раньше казались просто чудовищными, постепенно для твоего сознания превращаются в обыденность. Эмоции, которые когда-то были яркими и пронзительными, притупляются и блекнут. Я считаю, что собственный разум нужно осознанно держать под контролем, иначе он взбунтуется и начнет издеваться над тобой, подсовывая воспоминания о том, что было содеяно. Нет, меня ее кошмары мало волнуют, но тот факт, что она все время зовет этого Алекса… это меня беспокоит. Когда она произносит это имя, ее голос пропитан нестерпимой мукой.
— Кто такой Алекс? — спрашиваю я, скрестив руки на груди и глядя на Уну сверху вниз.
Она тяжело вздыхает.
— Говорила уже: человек, которого я убила.
— Ты убила многих, Morte, но не выкрикиваешь во сне имена всех. Поэтому спрошу еще раз: кто он такой? — сам не знаю, почему так завелся из-за него. Возможно, потому что этот Алекс был единственной трещиной в ее броне, за исключением сестры. У Уны нет уязвимых мест, а раз он по значимости стоит на одной ступени с Анной, то … важен для нее.
— Кем он был. Он был моим другом, — шепчет она, поворачиваясь ко мне лицом. Эти глаза цвета индиго находят в темноте мои. Ее взгляд тяжелый и печальный. — И я вроде как любила его.
Я прищуриваюсь и язвительно комментирую: — Не думал, что ты на это способна.
Она снова отворачивается и мнет в руках край простыни. Когда я уже уверен, что она больше ничего не скажет, Уна начинает говорить.
— Мне было пятнадцать. Я была наивна и думала, что люблю его. Но Николаю это не нравилось, поэтому я вынуждена была выбирать между своей жизнью и его. Я выбрала свою. Убийство Алекса сделало меня такой, какая я сейчас. Николай был прав: Алекс был моим уязвимым местом, а его убийство сделало меня сильной, — Уна произносит эти слова, как робот, словно повторяла их сама себе сотни раз.
Я знал, что Николай был конченым психом, но даже по моим стандартам это полный пиZдец. Когда я в самом начале предложил Уне работу в обмен на ее сестру, то свою угрозу рассказать все Николаю ляпнул просто наугад, не зная, сработает это или нет. Но я слышал о нем кое-что, и у меня были свои подозрения.
— И именно поэтому ты здесь, — говорю я. Части загадочной головоломки, которую представляет из себя Уна, встали на свои места. — Вот почему ты не искала Анну. Потому что Николай убьет ее.
Она медленно кивает.
— Но он сделал бы это не из принципа. Он сделал бы это ради того, чтобы я оставалась сильной.
Готов поклясться, она действительно верит в это.
— Сильные выживают, слабые умирают забытыми и никому ненужными, — она качает головой. — В любом случае ей лучше умереть.
— Возможно, — звучит жестоко, но я не буду ей врать. Положение Анны хуже смерти.