Уна впивается в меня взглядом.
— Она не такая, как мы, Неро. Она была чиста и наивна. Обещай мне, что вытащишь ее.
Я выгибаю бровь и, обойдя кровать, ложусь рядом с ней и накрываюсь одеялом. Уна следует взглядом за моим перемещением и поворачивается ко мне лицом.
— Технически наш договор расторгнут. Ты не убила О`Хару.
Она нервно проводит рукой по волосам.
— Обещай мне, — в ее голосе звучит мольба. Я ни разу не видел ее в таком отчаянии. Сейчас она выглядит очень хрупкой. Ее стальные крылья смяты и сломаны.
Я вздыхаю.
— У меня в планах купить ее. Это единственный способ вытащить секс-рабыню из Синалоа.
Глаза Уны изучают мое лицо, выискивая малейшие признаки лжи.
— Но ты нарушила наш договор, поэтому теперь я предлагаю заключить новый.
— Чего ты хочешь? — с подозрением в голосе спрашивает она.
— Я хочу знать, почему ты так предана человеку, заставившего тебя убить мальчика, которого, по твоему же признанию, ты так любила? Расскажи мне, и наша сделка состоится.
Она опускает голову, и упавшая на ее лицо прядь светлых волос переливается сиянием в лунном свете. — Я скажу тебе, если ты расскажешь, почему хотел смерти собственного брата.
Я улыбаюсь и, приподняв ее лицо пальцем под подбородком, вынуждаю посмотреть на меня.
— Но ведь дело не в этом, не так ли?
Уна выжидающе смотрит на меня.
— Ладно. Лоренцо был моим сводным братом. Я ненавидел его отца. А они оба ненавидели меня.
— Почему?
— Потому что моя мать была шлюхой, а я — бастардом, — быстро выдаю я. — Твоя очередь.
Уна закрывает глаза и глубоко вздыхает, отчего ее плечи поднимаются и опускаются.
— Мне было восемь, когда умерли родители, и мы с Анной оказались в сиротском приюте. А в тринадцать директриса приюта продала меня братве. Они пытались изнасиловать меня, но Николай меня спас. Он сказал, что я — боец, — Уна сжимает зубы, и в ее глазах видна жажда крови. Я представляю себе Уну тогда: маленькую, испуганную, но такую же несгибаемую, как и сейчас. — Он спас меня. Научил бороться. Дал мне силу.
Ее слова звучат так, словно она рассказывает о том, как один парень научил маленькую девочку нескольким ударам. Но я-то знаю.
— Ты была одной из детей-бойцов русской братвы?
Она кивает. Теперь все становится понятным. Русская мафия всегда «усыновляла» сирот и готовила из них боевиков, но Николай Иванов пошел еще дальше. Он создал собственный отряд элитных убийц. Их боятся. О них говорят во всем мире. Но Уна … Это бриллиант в короне Николая. Его любимица. Он называет ее дочерью. Потому что спас ее. Потому что сам создал ее.
Но едва только все встало на свои места, как я вдруг увидел Уну такой, какая она есть на самом деле. Из нее с корнем вырвали все то, что делает человека человеком. Но, несмотря на всю свою силу, она безвозвратно сломлена. Единственное напоминание о том, что она живой человек — это Анна. Но в Уне меня притягивает именно бесчеловечность: мы два чудовища в окружении людей. Разница между мной и Уной лишь в том, что она все еще внутренне сопротивляется сама себе, иначе ей не снились бы кошмары. Уна цепляется за мысли об Анне. Сестра для нее олицетворяет доброту и искупление грехов. И тут я полностью понимаю Николая — по какой причине он считает, что лучше убить Анну. Этим он окончательно сломил бы Уну и спустил бы с цепи невиданного доселе монстра. Она была бы идеальна.
— Если ты так предана ему, то на каком же месте для тебя Анна? — спрашиваю я.
Она придвигается ближе ко мне и спокойно отвечает:
— Анна — мое единственное слабое место. Но ты и так это знаешь. Ради нее я сделаю все, что в моих силах, даже если придется пойти против Николая, — ее голос звучит ожесточенно.
Да, Николай создал это маленькое чудовище, но… когда ты делаешь его настолько сильным, зачастую есть вероятность утратить над ним контроль. И у меня предчувствие, будто любимая бойцовая собака Николая собирается его укусить.
Может, Анна и является слабым местом Уны, но сама Уна слишком быстро превращается в мое слабое место. Я мог бы сказать, что обеспокоен этим, но какой смысл? Она — как неизлечимая болезнь: распространяет свои бактерии, поглощая все на своем пути, и не остановится до тех пор, пока я не сойду из-за нее с ума. Она медленно разрушает меня, прокладывая себе путь, проникая все глубже внутрь, вынуждая мои клетки эволюционировать, приспосабливаться к ней и к этой новообретенной потребности. Уна гораздо больше, чем просто теплое тело, в которое я могу засунуть член. Она — Поцелуй смерти, и когда я смотрю на нее, вижу то, чего не видел ни в ком другом: я вижу равную себе. Она — единственная, кто бросает мне вызов, и я ловлю себя на том, что жду этого вызова, даже жажду его. Впервые за долгое время я хочу чего-то другого, кроме власти. Уна должна стать жемчужиной в моей короне. Моя сломленная королева.