- А что?
- Зачем тебе? Ты - ярл, ты принят всеми нами, Хрт тебя чтит, и Макья тебя любит. А что еще? Вот разве что... Я знаю те слова, которые он тебе шепчет. Но ты не верь ему, ибо бывает и такое, когда и боги ошибаются. Хрт очень стар, устал, и вот ему и кажется... Не верь ему - верь мне!
А после, помолчав, спросил:
- Может, чего еще хочешь услышать?
- И этого довольно, - сказал я и опустил меч в ножны.
- Довольно, так довольно, - тихо сказал Белун. - Ступай, сын мой.
И я ушел, вернулся в терем. И пировал, как все, и разговорчив был, даже порой смеялся. И не вставал из-за стола, когда они пошли рубиться, а, как и все, "любо!" кричал и славил Хрт. А он опять мне на ухо шептал...
Но я ему теперь уже не верил! Хрт стар, а старики, известно, мнительны, прав был Белун, не нужно его слушать, а нужно показать ему, что рано он... Ведь кто я?! Барраслав, ярл всей здешней Земли. Хрт сжег меня, а Макья съела пепел, а после понесла, а после... Варвары - как дети! Они наивны, верят в чудеса. Ярл Ольдемар, последний здешний настоящий ярл, пал от руки коварных заговорщиков. Они же, эти заговорщики, убили и его наследника, младенца Айгаслава, и обезглавили его, и бросили в Нипар. Казалось бы, все кончено. Так нет! Уже через какую-то неделю в Ярлград является тогда еще никем не почитаемый чужак по кличке Хальдер, привозит с собой мальчика, как две капли воды похожего на убитого ярлича, и утверждает, что этот мальчик и есть Айгаслав. И что? Да то, что все они тогда с великой радостью поверили тому, будто их ярлича спасла вода всесильного Источника. В этот Источник, кстати, верили и Полиевкт, и абва.
Абва! Исчез, словно сквозь землю провалился. И я, ярл Барраслав, трижды престрого спрашивал...
Но что мне абва! Я об Айгаславе. Так вот, тот Хальдеров подменыш был всеми признан настоящим ярлом. Все верили, что будто и действительно вода всесильного Источника способна приживить отрезанную голову. Но ладно Айгаслав - никто ведь ничего толком не знает, где Хальдер взял его, откуда появился шрам на его горле, - но Верослав! Ведь тут все было на виду: Айгаслав перебил Верославу ключицу, кости неправильно срослись, и Верослав не мог взяться за меч... Но все уверены: не Айгаслав - Хрт покарал его! Хрт не желал, чтоб Верослав, взял под себя Ярлград! И Верослав, хоть просидел два месяца на Ольдемаровой скамье, но так и не был признан здешним ярлом, Хрт отвернулся от него и градские ушли - и оттого Ярлград был пуст, когда я взял его. Вот так-то вот: то с Айгаславом чудеса, то с Верославом...
А теперь и со мной! И я уж не знаю, как они это себе представляют, но вижу: они и действительно верят в то, что я вначале был сожжен, а после возродился, и что теперь я их, ярлградский. И, как ни удивительно, но кое в чем они правы, ибо порой мне кажется, что я и впрямь родился здесь, и что все их обычаи - мои, и сами все они - мои, и я их знаю всех - кого только в лицо, ну а кого и лучше. Так, например, мне хорошо известен норов Тихого, но я его терплю. И знаю, что и где он у меня ворует. И знаю, отчего хромает Шуба. И помню, как пять лет тому назад здесь был пожар, и как тогда Чурпан... Ну, и так далее.
Но помню я, конечно же, и Теодору, Тонкорукого, свое поместье, и свой первый поход, и свой первый триумф. Но почему-то все это меня теперь нисколько не волнует. И вообще, как будто это не мое, а так - приснилось, что ли. Или же привиделось. Порой я думаю: возможно, уже умер Тонкорукий, Держава ждет меня и все гадают обо мне - жив или нет. Гликериус бы точно им ответил: "Жив". Да только неизвестно, жив ли сам Гликериус. Он как исчез тогда, во время битвы, так больше и не кажется. Я, Барраслав, уже неоднократно спрашивал о нем, самым подробным образом описывал его приметы, я даже посулил триста диргемов за его поимку. Мало того, я говорил: в Ярлграде есть лазутчики Державы, посол об этом намекал, так их надо схватить - и на потеху псам! Да, я так и сказал тогда:
- Псам! Псам!
И гневен был! Ибо кто я? Ярл Барраслав! Это моя Земля и мой народ, мои обычаи, небо мое, мой Хрт! Да, стар он стал, устал, и оттого и шепчет мне... Но правильно Белун сказал: "Не верь ему!" - и я не верю. И потому не делаю того, о чем он просит, а лучше докажу ему, что слишком рано он...
Вот так примерно я и рассуждал после беседы с Белуном. Так размышлял я на пиру, так размышлял я ночью после пира. А утром встал и, наскоро позавтракав, велел, чтобы ко мне призвали воевод. Когда они пришли, я вышел к ним в кольчуге, в шлеме. И сказал:
- Вчера Великий Хрт предупреждал меня. Он говорил, что честь Ярлграда пошатнулась и что нас ждут тяжелые и постыдные времена, если мы не одумаемся. И вот я думал день и думал ночь, а нынче говорю: острых мечей! храбрых врагов! и доброго мороза!
Они меня прекрасно поняли, а вам я на всякий случай объясню: зимой мы ходим на санях, а в оттепель дороги раскисают так, что по ним ни пройти, ни проехать, вот почему зимой добрый мороз нас всегда радует. Итак, я им сказал то, что хотел, потом еще два дня ушло на сборы. На третий день мы двинулись на Ровск. И мы не скрытно шли - вперед отправили гонца, чтобы он вызвал Гурволода в поле. Гурволод вышел, ждал. Не выходить к своим - это позор. Это когда нагрянут нечестивцы, Нечиппа или кто еще, тогда не стыдно укрыться за стенами. А тут, когда зовут свои, то хочешь или нет, а выходи!
Гурволод вышел, ждал. И его люди даже утоптали снег, чтобы нам удобней было биться. Я - через бирюча, конечно же, не самолично - приветствовал Гурволода и передал ему дары, а после выстроил свою дружину клином, ударил - и пробил их центр, а с флангов тут же подоспела наша кавалерия, и мы рубили их, рубили и рубили! Ну что ж, прямой таран, двойной обхват - все в точности, как в руководстве по стратегии, классический пример. И длинный Любославов меч меня порадовал, я славно накормил его. А после этим же мечом я обкорнал Гурволоду всю бороду и бросил ее в жертвенный костер, а самого Гурволода привели на веревке в Ярлград, и там уже...
Ну, скажем так, обратно к себе в Ровск он уже не вернулся. Да и не он один - Хрт был нещадно голоден! И вновь кивал мне и шептал.
И, может, он был прав. Да нет, я уже чувствовал - он прав! А я не прав - я мщу за легионы, которые легли под Ровском. Я, Барраслав - мщу за врага; позор! Я...
Нет! Навет! И я опять собрал всех воевод, опять сказал, и был добрый мороз, мы пошли на Стрилейфа и взяли его, и обкорнали ему бороду. А вот в Ярлград его не повели - я так велел, хоть было много недовольных. Вернулись и кормили Хрт, и Хрт опять шептал, но я опять его не слушал. А градским так сказал:
- Теперь - на Верослава!
И мы пошли. И взяли бы Тэнград. Но кончились морозы, сугробы пали, началась распутица, на реках ледоход, и мы остановились. Мне было стыдно возвращаться без победы, и я стоял и ждал, чтобы хоть немного подсохла земля и можно было идти дальше.
И вдруг прибыл гонец от Верослава. Тэнградский ярл прислал мне грамоту, в которой признавал мое безусловное старшинство над собой и тут же срочно призывал к себе на помощь, ибо, как он писал, на его земли идет криворотый народ, и одному ему этого свирепого и многочисленного врага не одолеть. Х-ха! Криворотые, слыхал я о таких. Когда-то это был грозный народ, их прежний ярл, дед нынешнего ярла, был весьма удачлив, многих побил и данью обложил. Однажды он даже ходил на Руммалию и взял немало крепостей. А после криворотые его то ли убили, то ли предали, потом опомнились, весьма о том жалели - и стали почитать его как бога, приписывать ему чудесное рождение, дар ясновиденья, способность к перевоплощению - как будто днем он человек, а ночью превращался в волка, ибо как будто он родился в волчьей стае и даже был якобы вскормлен волчьим молоком... Ну, и так далее. А силы у них нет! Ушел их полуволк, держава развалилась, живут они в землянках, голодают, и никого не трогают - боятся, а если вдруг и совершат набег, то тотчас же спешат обратно, восвояси. Их земли - это Шеломяни, места холмистые, непроходимые леса, глушь, беднота.