- Хмельное.
Я сказал:
- Иного не держу. Еще?
- Еще, - кивнул Гурволод. И снова выпил, и спросил: - Ты что, умеешь говорить по-нашему?
- Да, - сказал я. - Но почему это "по-вашему"? Теперь что ваше, то мое.
Гурволод посмотрел на ларь. Заметив это, я сказал:
- А что мое, то ваше. Ты, говорят, охоч до золота. Вот я и...
- Х-ха! - вскричал Гурволод. - Кто охоч? Ты что, решил меня купить?!
- Нет, - сказал я. - Зачем ты мне? Ты мне не нужен. Даже ваш хлеб, и тот мне ни к чему. Про хлеб, про плату за него я просто так велел сказать. Да нет, не просто так, а чтобы заманить тебя к себе. И ты пришел.
- А ты велишь убить меня? - и варвар чуть заметно улыбнулся...
- Нет, - сказал я. - Зачем? Я отпущу тебя живым. И даже одарю, - и я кивнул на ларь, - возьмешь, сколько захочешь. А нужно мне взамен только одно... Ты был при том, когда убили Полиевкта?
- Кого-кого? - переспросил Гурволод.
И он действительно не лгал. Ну что ж, он мог не знать его по имени... И я сказал:
- Посла. Плешивого посла из Руммалии. Он тоже, как и ты, сидел и пил вино, но тут вошел ваш старший ярл и положил перед послом меч Хальдера. Меч раскалился, стол начал дымить. Ваш ярл сказал... А после, когда наш посол упал, вы бросились к нему, разжали ему челюсти и нашли у него во рту осколки стекла. Так было?!
- Т-так, - ответил Гурволод. - Но откуда тебе все это известно?
- А! Пустяки! - и я небрежно отмахнулся. - И не такой уже я всезнающий, как это сразу может показаться. Да ты и сам сейчас в этом убедишься. Как, кстати, и ваш старший ярл убедится в том, что Руммалия очень, очень строго спрашивает с тех, кто губит ее полномочных послов. Где Айгаслав?! В Ярлграде?
- Нет.
- А где?!
Гурволод насмешливо поджал губы, немного помолчал, потом сказал:
- Когда я был еще очень молод, даже много моложе того, чем ты можешь это себе представить, я уже и тогда не сказал бы ничего лишнего тому, кто не одной со мной веры. Ярл Айгаслав там, где ему и положено быть. Так же и я нахожусь там, где мне это положено - в своем родном Ровске. А ты? Ты должен возвращаться в Руммалию.
А я на то сказал:
- Я и так в Руммалии, ибо всякая земля, на которую ступает руммалийский сапог, сразу становится нашей. И вот еще; чтобы ты не утруждал себя тайными подглядываниями да сбивчивыми подсчетами, скажу тебе начистоту: я привел с собой два полностью укомплектованных легиона, а это значит, что в каждом легионе по десять когорт, а в каждой когорте по пять манипул, а в каждой манипуле по шесть квардилий, а в каждой квардилии по двадцать воинов. То есть всего у меня двенадцать тысяч отменно обученной и прекрасно вооруженной пехоты. Кроме того, у меня еще имеется двадцать огнеметных и двадцать пять камнеметных орудий, а каждое орудие обслуживается десятью технитами. А стенобитных и...
Но тут я замолчал. Потом сказал:
- Впрочем, с тебя и этого довольно.
Потом еще подумал и сказал:
- А золота бери, сколько хочешь. И уходи. И закопай его как можно глубже, потому что как только я закончу свой обед, то прикажу опять открыть нещадную огненную стрельбу и уж на этот раз она не прекратится до тех пор, пока от вашего Ровска и действительно не останутся одни только чадящие рвы. Ну, что сидишь? Бери золото и уходи!
Гурволод даже бровью не повел, а лишь сказал:
- Я-то и золото возьму, я и уйду. И вы сожжете Ровск. А дальше что? Мы уже через неделю отстроимся, ибо возводить тростниковые хижины - дело нехитрое. А чтобы этого не случилось, ты должен не только сжечь мой город, но и взять его штурмом и перебить всех моих подданных, потому что огонь не причинит им никакого вреда - они переждут его в землянках. А уж о том, к чему может привести то, что ты оставишь позади своего войска моих разъяренных сородичей...
И он даже не стал договаривать фразу, а только нагло усмехнулся. Я спросил:
- А велика ли твоя дружина?
- Нет, - сказал варвар, - в ней всего пять тысяч. А в каждой тысяче по двадцать сотен, а в каждой сотне по четыре десятка, по семьдесят воинов в каждом. Дружин же всего три. Вот и считай.
Я засмеялся и сказал:
- А ведь меня предупреждали: Гурволод тверд в опасностях. И так оно и оказалось, да! Так вот, теперь я говорю, зачем я призывал тебя. Итак, я и действительно иду в Ярлград, и я очень спешу, а потому я не хотел бы терять время на распри и битвы с тобой. Я лучше заплачу тебе - и мы расстанемся, как братья. Итак, твоя цена!
- Все, - сказал варвар.
- Все? - словно удивился я. - Не много ли? Здесь, в этом ларе, триста сорок тысяч...
- Но, - сказал варвар, - только на ярлградском капище ты возьмешь вдвое, а то и втрое больше. А я... - и тут он хитро улыбнулся, помолчал, потом сказал: - А я пойду вместе с тобой и помогу тебе во всем, в чем тебе будет надобность. Но чтобы мои воины шли веселей...
- А кто сейчас в Ярлграде?
- Верослав. А Айгаслав бежал, ушел по Рже, и там его, наверное, убили. Или нет? Не знаю! Но зато знаю то, что этот ларь вполне пойдет взамен на десять тысяч воинов, а у меня их не менее, если даже не более. Однако я не привык торговаться. А ты что на это скажешь?
- Так, хорошо! - воскликнул я. - Весь ларь. Я согласен! А кто пойдет в залог нашей с тобой крепкой дружбы?
- Мой старший внук.
- А почему не сыновья?
- Что сыновья! Если ты такой во всем сведущий, то должен знать и то, что мой наследник - это мой внук. Любимый внук! Он - это я, я - это он. Вот, Хрт свидетелем!
И он свел пальцы крестиком. Я долго думал, вспоминал, прикидывал... Потом налил вина, рука моя дрожала, и сказал:
- Острых мечей! Храбрых врагов! Большой воды!
Мы выпили. Потом...
Потом я повелел - и ларь с эскортом был отправлен в Ровск. Потом мы принимали ровских воевод, был пир. Потом...
Я уже спал, но абва разбудил меня и начал выговаривать мне за то, что я поверил варвару, что тот в любой момент может предать меня, ударить мне в спину, что...
А я сказал:
- Когда ты, о наидостойнейший, варишь в своих медных горшочках всевозможные зелья, я разве даю тебе советы, чего прибавить и чего убавить? Ну а когда ты ночи напролет корябаешь какие-то значки, я разве говорю тебе... Пшел вон! Пшел, говорю!
И он ушел. А наутро мы снялись с лагеря, взошли на корабли и двинулись дальше. А варвары шли берегом. Их было тысяч семь, не более, Гурволод впереди, на вороном коне. А его внук...
Внук был при мне, на корабле, было ему шестнадцать лет - зим, так он мне сказал, - а звали его Любослав. И это все, что я о нем узнал; ярл Любослав молчал, и никакие мои ухищрения не подвигали его на беседу со мной. А был ярл Любослав довольно рослый и плечистый, черты лица имел весьма приятные, на нем были богатые одежды, а меч его... Чего и говорить! В этой дикой и нищей стране даже простые, незнатные варвары, и те при первом же удобном случае стараются заполучить себе приметное, особое оружие и, кроме того, без всякой меры украшают его позолотой и инкрустациями, выцарапывают на нем всесильные, как это им кажется, магические заклинания, и вообще, они относятся к своим мечам словно к живым созданиям - дают им имена, клянутся им в любви и верности и ублажают их...
А у меня простой легионерский меч, а ножны - серый кожаный чехол, на нем завязки - два засаленных шнурка; меч затупился или же сломался - я этот выброшу, возьму себе другой, их у меня уже с десятка два перебывало... И в то же время я - архистратиг и на моем счету двенадцать триумфов, передо мной дрожит Владыка Полумира! А этот безбородый юноша, ярл Любослав... Да, кстати, он еще не полновластный ярл, а только ярлов внук - ярл сыновей отверг, сослал в далекие селения, а внука, чтобы их еще сильнее принизить, взял да и приласкал, официально назвал своим преемником, дал ему в знак этого синий, особого покроя плащ, дал и особый драгоценный меч - все ножны в самоцветах, - и этот юноша, когда он теперь сидит возле меня, то не снимает руки с рукояти этого меча. Он, видно, думает, что если мы вдруг задумаем на него наброситься, то он тогда этим мечом - конечно же, всесильным и так далее - легко отобьется от нас. А пока что он просто сидел и молчал. И я сидел, смотрел на варварского ярла и молчал. И он молчал. Как вдруг Гликериус сказал: