– Я… я… почти вспомнила… Это было здесь… В этой комнате… Я лежала там, – взмахом руки Якумо указала на кровать, – а мама и папа говорили мне что-то… Плохо помню… голова болит… Что-то о том, чтобы запечатать… нет, убить меня…
Якумо обмякла на стуле где она сидела всё это время. Её тело ослабело, а голова упала на грудь.
– Пожалуйста, не вспоминай дальше, – озвучила странную просьбу Юхи Куренай. А из её глаз продолжали течь слёзы.
И никто не обратил внимания, что автопортрет Якумо, изображённый на одной из висящих в фиолетовом мареве картин шевельнулся.
– Предатели! – всхлипнула девушка.
– Нет, всё не так! Пожалуйста, успокойся, Якумо! Так ты сделаешь только хуже! – настаивала Куренай.
Это же время
– Я всё расскажу, только не бейте меня! – всхлипнул побитый шестью детьми мужчина.
Его противостояние с командой Шина не затянулось. В активированном режиме Мудрых Вещей гендзюцу на тех не подействовало. А пару пинков… от каждого «героя»… выбили из представителя клана Курама весь его боевой задор. И сейчас тот готов был поделиться любой информацией.
– Это всё началось незадолго до смерти родителей Якумо. В доме видели страшное рогатое чудовище. Но никто не догадывался о том, что это Якумо. Но госпожа Куренай проверила Якумо ментальными техникам и нашла в её разуме ужасное чудовище. И мы решили избавиться от него. И получили одобрение Третьего хокаге. А когда мы пришли за Якумо, дом её родителей уже горел, а возле дома стояло и хохотало то самое чудовище. И знаете, что оно говорило: «Предатели!». Но Юхи Куренай оказалась сильнее. И успешно запечатала чудовище. После этого о нём не было ни слуху, ни духу, целых пять лет. А теперь вот! – и побитый дальний родственник Якумо махнул рукой в сторону пропасти, источающей жар и дым.
– Надо это сказать Саю! – решил Шин.
– Это невозможно, – простонал взрослый шиноби, – гендзюцу того чудовища воздействует на все пять чувств. И очнуться от него, сделав «Развейся!» или причинив себе боль невозможно. А смерть в том иллюзорном огне будет самой что ни на есть настоящей. Секунда-другая, и вы трупы. Как это произошло с бедными родители Якумо. Их тела были покрыты ужасными ожогами, а одежда была цела.
[Тук!]
Издала челюсть шиноби при соприкосновении с кулаком Шина.
– Что? – приподнял бровь Шин, – вы не поняли? Гендзюцу Якумо-сенсея действует на все пять чувств. А если человек будет без сознания, то гендзюцу на него не подействует.
– А! – протянули дети, восхищённые находчивостью своего лидера.
– Так что вырубите тут всех, пока они не пострадали, а я сбегаю к Саю, передам ему новости. Во имя Силы Юности, если я не найду моего друга Сая за минуту, то я…
Но его товарищи уже не слушали Шина. Привыкли уже за эти месяцы, что Сила Юности говорит устами Шина всякое разное… Нормальному человеку – непривычное.
Это же время
Якумо, Юхи Куренай и некто неизвестный
– Я вспомнила… Я вспомнила… – стонала Якумо, скрючившись на полу и закрывая лицо руками. А из её глаз двумя ручьями текли слёзы.
Девочка из автопортрета Якумо удвоила свои усилия. И поверхность портрета начала изгибаться.
Это же время. Коридор особняка
– Во так всё и было, – закончил свой рассказ Шин, – и если бы ты, Сай, не убежал тогда от нас, чтобы заблудиться в иллюзорных коридорах этого здания, то ты бы и там всё услышал, – без злости, по-дружески, попенял другу за его торопливость Шин.
– Я не заблудился! – попытался оспорить очевидное Сай, но посмотрев на лица товарищей сдался, – Давайте просто об этом забудем… И придумаем план наших дальнейших действий.
Якумо, Юхи Куренай и…
И в этот момент некто смог таки прорваться из нарисованного портрета. И из него в комнату шагнула ещё одна Якумо. Хотя… нет. Едва сделав шаг по твёрдой поверхности пола… вообще-то, фиолетовому мареву, но раз оно выполняло функции пола, то пусть будет – пол… в общем, девочка начала стремительно превращаться. И уже через секунду взору Юхи Куренай предстало чудовище. То самое, которое она увидела с помощью перенятой у Иноичи Яманака техники Переноса Разума.
Но, вопреки её ожиданиям, чудовище не спешило набрасываться на неё, хотя взгляд, брошенный оным на Юхи, был полон жажды крови. Нет, сперва чудовище направилось к лежащей на полу Якумо, и… погладило ту по спине.
– Якумо, – проговорило чудовище хоть и хриплым, но вполне себе человеческим голосом. И если не видеть чудовищную физиономию с десятисантиметровыми, не помещающимися во рту верхними клыками и серой кожей, то можно было даже предположить, что говорит женщина. Только охрипшим то ли спросонья, то ли от холодной воды, голосом.
– Наконец-то ты сломала барьер, наложенный той мерзкой женщиной, – чудовище продолжало успокаивающе гладить по спине плачущую Якумо.
– Ты разговариваешь? – в шоке переспросила Юхи.
Чудовище не удостоило её ответом. Но жажды крови в её взгляде, искоса брошенном на Юхи, только прибавилось.
Уткнувшаяся носом в пол Якумо таки заметила, что её гладят по спине. И обернулась. При виде страшной физиономии, девушка не стала ожидаемо вскрикивать. Нет, она нахмурилась. И напряжённо задумалась, копаясь в своей памяти.
– Я точно тебя помню… но не могу вспомнить откуда, – вытирая слёзы кулаком прошептала Якумо слабым голосом.
– Это я – Идо! Твоя воображаемая подружка! Мы же столько лет вместе! Мы вместе играли в куклы и в семью… вместе учились рисовать… и ты постоянно разговаривала со мной… И моё имя мне дала ты!
*Это же время. За дверью комнаты Якумо
– Я вхожу первым… Всё-таки там мой сенсей… А затем вы. А дальше по ситуации, – обрисовал контуры плана Сай.
Оспаривать его право немножечко повыпендриваться перед любимым сенсеем никто не стал. И все только молча кивнули.
Затем Сай разогнался и вышиб дверь. И кубарем вкатился в комнату. И понял, что там лишний. Потому что его учитель Якумо Курама со слезами радости обнимала какое-то клыкастое чудовище. А то, хоть и не могло улыбаться… конструкция челюсти, как у саблезубого тигра не позволяла… но в её глазах тоже было что-то такое… радостное.
Появление Сая нарушило очарование момента. Идо мгновенно высвободилась из объятий Якумо, заслонила её своим телом и принялась действовать. Лёгкое усилие, и из глаз Идо вырвался поток фиолетовой Ци, которая соткалась в две мускулистые руки, взявшие Сая в борцовский захват под названием «двойной нельсон». В таком состоянии, когда твои руки вывернуты, а шея трещит от чужой хватки, Сай ощутил полную беспомощность. Затем Идо перевела взгляд на входную дверь. И прежде чем в неё успел проникнуть кто-нибудь ещё, дверь захлопнулась, и на ней возник засов с огромным навесным замком.
А затем Идо перевела взгляд с Сая на Юхи Куренай. И любви, доброты и прощения в её глазах не было. Ни капельки. И выбрав целью Юхи, Идо направилась к ней.
– Стой, Идо! – обхватила талию своей воображаемой подружки Якумо, – Я чувствую, что ты хочешь сделать плохо!
– Да! Это значит, что теперь есть «мы», – странно ответила та, – а не как раньше, когда были «я» и «я»… Отдельно друг от друга. И это всё из-за этой мерзкой женщины. Она собиралась убить нас. Но в тот раз у неё не вышло. И она только сломала наше «мы». Но теперь я убью её и всё будет хорошо. И никто не сможет навредить нашему «мы».
И хоть руки Якумо не отличались хоть сколько-то нибудь заметной силой, со словами «Стой, Идо!», она удерживала свою воображаемую подружку так сильно, как будто её руки сделаны из стали. А вот когда Идо рассказала про «мы» и про угрозу со стороны Юхи, Якумо ощутила, как её руки становятся ватными. И Идо начинает шагать дальше. А она движется, как прицеп. И что у Идо хватит сил тащит сотню таких, как Якумо, за собой.
Ситуацию спас Сай.
– Якумо-сенсей! – выкрикнул он, – вы же сильная! Не сдавайтесь! Тут просто какое-то недопонимание. Я вижу на той женщине…