Пацаненок вынул палец изо рта и поинтересовался:
- Ты ищешь Путь, Бегун?
- Пока нет, - умерил торопыгу Чернов. - Я ищу Хранителя и еще - где бы молока попить...
Он назвал молоко на иврите - халав, но пацаненок понял.
- Пойдем к нам. У нас есть, много, - уверенно взял Чернова за руку.
- Постой, - притормозил его Чернов, - скажи, где твои родители?
- Мама в доме, делает гдэвер. А отец ушел в горы - к овцам, к козам.
Стало понятно, почему молоко и творог в городе имелось, а животных Чернов не видел. И еще: молоко, оставленное Кармелем, оказалось козьим. Уже приятно, что не верблюжьим. Что такое гдэвер, который делает мать, Чернов не понял, но выяснять не стал: делает и делает, пусть ее. И в речи Кармеля проскакивали непонятные ему слова, но раз они не мешали воспринимать общий смысл, Чернов не беспокоился. И еще подсознательно не хотел пока спрашивать. Он - Бегун, двенадцать поколений назад он разговаривал с "иными", и все понимали друг друга. Будет случай - он поинтересуется: как понимали? Общим ли был язык? И коли в чем-то различным, то получит законное право - не знать. Право не помнить к языку, по мнению Чернова, не относилось. Лучше перебдеть, считал он.
Только он собрался было пойти за мальчишкой, как сзади окликнули:
- Бегун, ты куда?
Оглянулся. На площади стоял Кармель, смотрел на парочку, улыбался.
- В гости, - объяснил Чернов.
А мальчишка затараторил:
- Он еще не ищет Пути, Хранитель. Он просто так гуляет. Он хочет молока и спрашивал меня о том, где мать и отец.
То ли мальчишка был обыкновенным стукачком, которых во времена детства Чернова били нещадно, то ли Хранителю полагалось сообщать все. Даже полную бытовую фигню - про молоко.
- Подожди... - Кармель подошел к Чернову и положил ему на лоб ладонь.
Та показалась приятно холодной - как мокрая тряпица во время жара. Жара Чернов не ощущал, а жара уже пришла в город, солнце, хоть и невысокое пока, шпарило вовсю.
- Получилось? - Казалось, Кармель спрашивает самого себя. Так оно и было, наверно, потому что неуверенность вопроса немедленно сменилась ликующей уверенностью утверждения: - Получилось! Слава Сущему, получилось! Я знал! Я верил!.. - И уже спокойно, как уменьшил громкость: - Берел, беги по улице и всем сообщи: Бегун взял Силу.
И мальчишка, оказавшийся Берелом, выпустил руку Чернова и посвистел по улице, крича во всю глотку:
- Бегун взял Силу! Слышите, Бегун взял Силу!..
- Что произошло? - спросил у Кармеля Чернов, хотя, пожалуй, вопрос был праздным, все сегодня Чернов понимал - в отличие от себя вчерашнего.
Но Кармель счел нужным ответить:
- Ты - Бегун, в этом не может быть сомнений. Все произошло так, как говорит Книга. Ты снова прошел сквозь Вефиль и собрал Силу, которой хватит, чтобы встать на Путь. Так было, так повторилось. В Книге сказано: "И собрав Силу, Бегун вновь, как в другие свои хождения, начал искать Путь. Сила, переполнившая его, стремилась выйти, и выходила сначала не к тем Путям, что искал Бегун. Ему говорили люди: "Вот же Путь, встанем на него". Но он продолжал искать, и все Пути, которые видели идущие за ним люди, оказывались чужими и вели в Никуда. И так продолжалось сорок восходов и сорок закатов. И когда сороковой закат подарил миру ночь, Бегун сказал: "Вот Путь. Встанем на него". И все возрадовались и встали на Путь. Но Бегун сказал: "Знайте: этот Путь труден и долог, и будет на нем много страшного и странного. Вы не боитесь идти?" И люди ответили: "Ты же с нами, Бегун, ты ведаешь начало и конец Пути. А мы должны спасти Книгу". Но Бегун сказал: "Только маленький мальчик скажет: вот конец Пути, а я не смогу понять и не смогу остановиться, потому что, встав на Путь, я иду дальше его конца и дальше концов других путей. Мои Пути - не только ваш Путь". В городе Вефиль было много маленьких мальчиков, но Бегун не знал, какой из них укажет людям конец Пути, чтоб люди остановились и ждали, когда Бегун вернется. Но все бесстрашно пошли, потому что Книгу надо было спасти, и Бегун повел их..." - Кармель замолчал. Сказал, извиняясь: - Там много сказано, долго...
- И уж так темно... - задумчиво сказал Чернов. Помолчал. Добавил: Значит, у меня много Путей и я постоянно должен куда-то идти? - Сам не понял: то ли спросил, то ли утвердил.
- Ты же Бегун, - сказал Хранитель. И Чернов опять не понял: хорошо это для него или отвратительно. Но то, что он - Бегун, всем ясно.
- Как ты определил, что я взял Силу?
- Она горит в тебе.
- Верно, горит... То-то мне пить хочется. - Чернов намеренно опустил ситуацию.
И не потому опустил, что ему стало вновь, как вчера, страшновато ощущать себя чужим героем в чужой истории, но лишь потому, что ему надоел высокий штиль, любимый Хранителем и его распрекрасной Книгой, и действительно хотелось пить. Возможно, если б у него имелся обыкновенный термометр, он бы легко получил физическое подтверждение слов Кармеля - про то, что в нем чего-то горит. Но сам он чувствовал в себе нормальные тридцать шесть и шесть по родному Цельсию, а возникшая Сила... Да нет, если честно - что-то в нем и вправду возникло, что-то мощное, подспудно, откуда-то из глубины - как "сладкие взрывы"? - заставляющее действовать, а не праздно сидеть, лежать, смотреть в окно за неимением телевизора, действовать - значит искать Путь, если верить Кармелю.
А что еще оставалось Чернову? Разве что не верить, но это в его положении архинепродуктивно...
Впрочем, если то состояние, что испытывал Чернов с момента сегодняшнего пробуждения, назвать "взрывом", то уж точно не "сладким". Скорее - с привкусом кислинки, который возникает во рту в момент внезапной опасности. Как у других, Чернов не ведал, а у него всегда было так.
- Хорошо, я стану искать Путь, раз Сила для этого у меня уже есть... - И опять не удержался от стеба: - Сила есть - ума не надо... - Спохватился: а вдруг обидел Хранителя? - Не бери в голову, Кармель, я иду искать. Кто еще не спрятался, я не виноват... - И даже утишая возможную обиду собеседника, оставался самим собой: этаким записным шутничком, рубахой-парнем, массовиком-затейником по несчастью.
Но кто знает досконально человеческую психику? Кто объяснит, почему один такой, а другой - наоборот? Уж наверняка - не психологи, доктора-профессора-академики, эти - всего лишь шаманы, потому что знание о человеке им не дано и никому не дано. Лишь Бог или Сущий по-местному может знать, поскольку - Создатель, если по Библии, по Книге Книг, но даже местные, "иные люди", утверждают: он, Сущий - вне. Или - внутри. В последнем случае все, что делает и будет делать Чернов - да не только он, а любой смертный! - в какой-то степени санкционировано Богом или Сущим. Его святой - или сугубо научный! - промысел.